Ржавый меч царя Гороха

Мы прошли мимо охраняемой казны, потом другим коридором миновали камеры для заключённых и уже оттуда, ещё через две железные двери, вошли под крохотную арку с тяжёлым воздухом и запахом затхлости.

— Вы что же, антикварный предмет в таких жутких условиях храните?

— Не боись, мы тот предмет маслом мажем. — Государь щёлкнул ключом в замке и, распахнув скрипящую дверку, жестом пригласил нас внутрь.

— Чего мажете-то? — первой спросила бабка.

— Меч! — всё ещё не понимая произошедшего, хмыкнул царь.

— А надо бы мозги, чтоб лучше соображали. — Мы трое вышли из помещения, демонстрируя Гороху пустую витрину. Никакого кладенца в ней не было.

— Украли? — не поверил царь, опуская челюсть до колена и протирая глаза.

— Это вы у меня спрашиваете? Так я тут в первый раз, но если действительно уверены, что имеет место быть факт кражи, то вызывайте милицию.

— Ми-ли-ци-я-а!!!

— Никитушка, ты б перестал издеваться над государем-то, — укоризненно обернулась ко мне Яга, обеими руками прикрывая рот вопящему самодержцу. — Мы ж милиция и есть.

— Угу, только кое-кто из нас «официально» умер. Вот сейчас я воскресну и сразу…

— Огра-би-ли-и!!!

От резонирующего эха у меня заложило уши. Я попросил стрельцов увести пострадавшего и попытался взять ситуацию в свои руки. Получалось не очень хорошо. Если честно, уже минут через пять я вновь чуть не потерял сознание, и бабка, потребовав оцепить «место преступления», увела меня из подвалов на свежий воздух.

Как возвращались домой, уже не помню, потому что в себя пришёл только к обеду, в стенах родного отделения. Голова гудела, как самогонный аппарат, в желудке было тоскливо и какой-то комок метался из угла в угол, время от времени подпрыгивая до самого горла. Бдительный Митя сидел у моей кровати, кормя меня куриным бульоном с ложечки…

Моей заботливой домохозяйки видно не было, но, судя по тому, как внизу громыхала посуда, наверное, возится у печи. Проглотив пять или шесть ложек, я почувствовал себя немного лучше и даже сумел сесть.

— Докладывай.

— Не-э, вы больной, Никита Иванович, вам волноваться нельзя…

— Митя, я не больной, я выздоравливающий. Докладывай обстановку.

— Не могу. Вдруг вы нервничать начнёте, жар опять поднимется, да и отбросите тапки прямо тут, а я отвечай?

— Митя, я тебя уволю, если ты сию же минуту не…

— Аи увольняйте сироту! — Он одним махом выпил весь недоеденный мною суп и рванул на груди красную рубашку. — Всё одно в родном отделении жизни нет! Одна кричит: батюшке-участковому покой нужен, не дай бог, взволнуется — в кочерыжку превращу! Или кочерыжку в морковку, чтоб девки смеялись!.. А другой, чуть что, — уволю, выгоню, жалованья лишу, без пенсии оставлю! Да почему ж я один вечно крайний-то?!!

Мне пришлось честно ждать добрых минут пятнадцать, прежде чем он утомился и притих. Я поманил его пальцем:

— Китель подай. Сунь руку в левый карман. Теперь достань деньги.

— Это зачем это, а? На воровство проверяете, что ли? Дак я вам так скажу: отродясь Митька Лобов ничего чужого не брал и у своих же товарищей в крысячестве замечен не был! А за недоверие таковое… прямо аж в сердце кольнуло… я ить от такой-то обиды… я и самоубитца могу об стенку! Ежели стена выдержит…

— Отсчитай рубль мелочью и дуй в кабак, — удалось вставить мне, пока он держал театральную паузу.

Митяй замер с раскрытым ртом, полным патетики.

— Куда, батюшка сыскной воевода?!

— В кабак. То есть обойди их все и найди трёх женихов царевны Марьяны. Присмотрись издалека, что за люди, как себя ведут, чем занимаются и всё такое прочее…

— Жизни не пожалею, а исполню! Тока…

— Нет. Арестовывать никого не надо.

— Уловил. Так, значится…

— Нет, и в доверие ни к кому втираться не требуется. Просто присмотрись…

— Да легко! Ну позвольте хоть…

— Митя, узнаю, что ты на брудершафт с женихами пил, я тебя с ними же в поруб суну, как в вытрезвитель! Только наблюдение и никакой твоей любимой самодеятельности, понял?!

— А то! — торопливо пятясь к выходу с зажатым в кулаке рублём, похвалился он. — Небось не тупее печки будем. Вы обо мне ещё услышите!

— Митя, я о тебе каждый день слышу, этим меня уже не запугаешь…

Он быстро уме лея на задание, а я повернулся к окну. Во дворе сотник Еремеев за что-то распекал своих подчинённых, у ворот вежливо толклась очередная делегация с чёрными венками, на этот раз представители персидской диаспоры, а с ними вместе и троица девиц с Лялиной улицы. Местный аналог «ночных бабочек» с Тверской или Рублёвки.

Мы были там пару раз с профилактическими рейдами, видимо, запомнились, раз пришли помянуть и даже не плюнули ни разу…