Ржевская дуга генерала Белова

Так было в год окончательной очистки местности от врага… За что год назад боролись, на то и напоролись заново, в 1943-м. Вдесятеро большей кровью оплатили. Служивые с огромными пентаграммами на погонах промолчали в послевоенных мемуарах. Еще позже ревнители «облико морале» поназывали улицы в городах именами этих самых «полководцев» (полки под пулями водили не они!). В честь одного из «полководцев» в нынешнем государстве аж орден учредили, что в России имперской было немыслимо. Ведь там государственные лидеры имели понятие о христианстве и о святых, коим ордена и посвящались.

В точку сказано поэтом: «В Министерстве обороны глухо каркают вороны». В стране доминанты пентаграмм и нового культа несвятых святозаменителей приходится наблюдать фальшивое злато медалек и книжек с «Маршалом Победы» и даже с «Оболганным Маршалом Победы», хмыкающе-хихикающие заумствования очередных властителей о необходимости приватизации того «деградирующего земельного фонда», на полях которого легли и упомянутые выше 600, и другие 666 раз по 600 молодых парней, что оплатили кровью жизнь не своих наследников.

Приватизируйте!

А вот наше наследство вам не взять. Наше наследство — под заросшей в крапиве господской усадьбой Державино, под яблоньками Собшина на днепровском берегу, на поле боя в Глинке, ставшем после войны улицей Партизанской, на старом мархоткинском мосту, в лесах Ястребовой Пустыни, на старинных качелях в Дубровках, на большаке у Семирева, где сломилась фронтовая судьба деда автора этих строк, когда узнал он впервые за войну о своей семье на том, немецком еще берегу речки. Он позже оплатил штрафником, кувыркаясь с очередной полученной пулей, законность нашего наследования этих …проселков, что дедами пройдены…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сладкой правда о войне не бывает. Бывает горько-жженой, бывает соленой от града пота вперемешку с пылью. Это для участников. Для партийно-исторических профессоров она кислая, как жиденькие щи: выискивай хоть что-то интересное, потрудись убедить других, что в целом блюдо — удобоперевариваемое. Нынешних же «историков», при свободе от убеждений, и бремя служебного задания не придавливает. Делай что нравится, хоть суррогат, но с красивой этикеткой. А знание топографии района давних боев, документы, работа с биографическими материалами, выводы… Зачем, кому они нужны? Ведь теперь век этикеток и ценников.

В результате военная правда частенько остается за пределами книг, что-то в архивах, а основное же — где-то в крапиве погибших деревень. 1942 г. на западе России. Это очень трудный для исследователя комплекс тем. Среди них — партизанщина, коллаборационизм, поражения РККА. «Неблагодарный» труд, неподъемный, а теперь уже и почти невосстановимый в деталях пласт истории. И если с общей канвой военных действий регулярных советских войск более-менее понятно, пусть с лакунами, но многократно описано, то с партизанским, псевдо- и антипартизанским движением гораздо сложнее.

Партизанщина центра Смоленщины была для советской историографии кислейшим яблоком: вспыхнув вроде бы на пустом месте, без инициативы к тому и поддержки советских тыловых властей, именно здесь партизанская война разгорелась в таком масштабе, о котором полностью умолчать при всем желании было невозможно. Возглавляли основные силы восставших не советские офицеры, лишь одиночками в числе организаторов были партработники. Лишний раз афишировать возможности и силу стихии народного самоопределения идеологические структуры Советского государства не хотели — ни в период войны, ни после. Подлинных организаторов народной мобилизации, как и существо их дела, не расписывали, ограничиваясь перечислением нескольких фамилий.

Многое, очень многое из открывшихся на Смоленщине перед советским командованием возможностей было либо упущено, либо использовано наихудшим образом.

Вкратце, рассматривая произошедшее в динамике, констатируем следующее.