Ржевская мясорубка. Время отваги. Задача — выжить!

Вернувшись в расположение батальона, доложил комбату обо всем, что увидел и услышал, и у меня состоялся примечательный разговор с полковником Кудрявцевым, как я считаю — самый важный за войну из всех моих разговоров с начальством.

— Гродно занят немцами, — сказал я, — местные жители видели много танков, стоящих по деревням вдоль Немана. Но самое важное: в нашем районе — три высоты. Если их займут немцы, они сумеют сбросить нас в реку. Если их займем мы, то запрем им выход из Гродно. — Я попросил карту и показал на ней расположение всех высот.

Полковник, не перебивая, внимательно меня выслушал, поблагодарил и сказал:

— То, что вы предлагаете, делать мы не станем. Мне приказано форсировать Неман, захватить плацдарм на правом берегу и обеспечить переправу дивизии. Она должна прибыть к нам на десятый день. Армия вот-вот подошлет понтонный и саперный батальоны для возведения переправы. Я не имею права рисковать. Нас — горстка по сравнению с противником, у них танки и артиллерия.

Меня поддержал старший лейтенант Захар Дюдин:

— Я согласен с мнением комсорга: если немцы займут высоты, никакая переправа дивизии не понадобится.

— Товарищ полковник, — опять попытался я, — мы не собьем их оттуда! Будет много крови!

— Это вам не сорок второй, старший лейтенант, — уверенно возразил комбат. — Если понадобится, вызовем авиацию. — И более не стал нас слушать.

Правда, на всякий случай приказал занять одну из высот у самого берега, и всю ночь солдаты рыли окопы.

К сожалению, случилось то, чего я опасался.

Уже на следующий день ситуация принципиально изменится: два полка дивизии и артиллерию вместо Немана повернут на Гродно, где 3-й Гвардейский кавалерийский корпус уже завязал бои. Нас же, лишившихся поддержки, атакуют большими силами, и в первом же бою будет смертельно ранен сам Кудрявцев — хороший человек, кадровый военный, но упрямый и слишком осмотрительный, малоинициативный человек.

Бой за Неманский плацдарм

Поздно вечером я устроился под развесистым деревом со свисавшими над рекой длинными ветвями, решив немного поспать: завтрашний день обещал быть нелегким. Сумерки постепенно окутывали берег, скрывая быстро текущую реку, с холмов налетал сильный холодный ветер, вода швырялась брызгами, иногда долетая до меня стылой моросью. В деревне рядом нам показали развалины хлебопекарни, построенной во времена, когда Великая армия императора переходила Неман. За этими высокими холмами когда-то скрывалась армия Наполеона, и где-то здесь, на берегу, стояла его палатка, он наблюдал за переправой… И Наполеон сгинул, и Гитлер сгинет, а река все так же величаво продолжит свое нескончаемое живое движение. Наполеон и Гитлер — завоеватели, гении злодейства… На то есть божий суд, сказал бы Маврий… Кажется, я все-таки задремал…

Из дремоты меня выхватил грохот разрыва снаряда, бухнувшего в реку, и тут же прозвучал громкий голос полковника Кудрявцева:

— Всем наверх!

Быстро взобравшись на гребень склона, мы заняли отрытые за ночь окопы.

На рассвете батальон принял первый бой. Налетела авиация, артиллерия — накрыли быстрым огнем все пространство местоположения батальона. Все ранее безмолвные холмы извергали огонь и несли гибель. Да уж, «славны бубны за горами», припомнились слова разведчика. Тем временем чуть дальше нас, в районе Шемболец, подошедший понтонный батальон быстро навел переправу. Самолеты, оставив нас, набросились на понтоны. Под непрерывным огнем и бомбовыми атаками противника саперы навели новую переправу, но к вечеру и ее разбомбили.

У нас же после бомбежки и артподготовки пошли в атаку автоматчики противника, поддержанные пулеметным огнем с самоходок, стоявших у основания высоты. Захар Дюдин, он заменил погибшего Кудрявцева, поднял всех в контратаку. Забрасывая нападавших гранатами, мы сумели сбросить их с высоты. Контузило комсорга Павла Берникова. Осколком разорвавшейся рядом мины тяжело ранило Дюдина, его заменил замполит Григорий Мышинский. Бомбовыми ударами были разбиты пушки, вышли из строя все пулеметы. Положение делалось все тяжелее. Противник стремился во что бы то ни стало сбросить нас в Неман.

Оставался день до подхода дивизии. Один день! Нужно выстоять, пока не подойдет хотя бы передовой полк. Мы должны выдержать, продержаться! Вот-вот враг вновь ринется на нас. Никто из нас не думал о геройстве, как не помышлял и о смерти, остатки батальона стремились во что бы то ни стало сдержать ужасный натиск противника.

Вечером замполит прислал мне записку: срочно переправить тяжелораненых на другой берег, встретить 376-й полк, сообщить им о нашем тяжелом положении, чтобы общими силами заставить немцев оставить занятые высоты.