С аквалангом в Антарктике

Рыбная ловля была в самом разгаре. У лампы, казалось, кипел рыбный суп. Стаи мелкой сардины прорезали более крупные, сантиметров тридцать длиной, рыбки, удивительно напоминающие меч-рыбу. Между рыбами бодро сновали плавающие крабы, задние конечности у которых превращены в своеобразные весла. По своей подвижности и поворотливости крабы почти не уступали рыбе, но, в отличие от нее, неплохо чувствовали себя даже в переполненных ведрах; в воде, лишенной кислорода и полной дохлой рыбы, они тотчас принимались за еду. Для опытов и для коллекции рыбы было собрано уже вполне достаточно, ловить продолжали, чтобы попробовать замариновать сардину, и из спортивного интереса.

Я вновь спустился в лабораторию и провел серию опытов при 34°; теперь следовало отрегулировать нагреватель термостата на 32°. Изменил регулировку, но температура почти не понижалась, посмотрел на стенной термометр — в лаборатории 32,2°. Опыты при этой температуре я провел, не пользуясь термостатом, хотелось выполнить еще серию при 30°. Но как? Температура воды в водопроводе оказалась 31,8°, в холодильнике вместо льда — немного тепловатой воды. Пришлось отказаться от продолжения экспериментов, тем более что ориентировочные данные уже были получены.

Закончив работу, ровно в шесть утра я вновь поднялся на палубу. Над безлюдным Дакаром вставало солнце. С восьми разрешалось сходить на берег, а к трем надо было вернуться на борт — в четыре судно отправлялось в далекий путь. Хотелось немного побыть на земле перед долгим переходом к берегам ледяного континента.

Миновали 20 дней перехода, когда не было видно ни земли, ни кораблей. Похолодало внезапно, буквально за двое суток — прошли узкую зону, где смешиваются субтропические и антарктические воды. Со дня на день можно было ожидать появления айсбергов. В задачи морского отряда, в который мы были включены на время перехода, входило составление карты ледовой обстановки по ходу судна. Вместе с остальными членами отряда мы несли ледовую вахту, наблюдая и записывая состояние льда, фотографируя экран радиолокатора для подсчета количества айсбергов. Два дня ледяные горы были видны лишь на горизонте, но на третий день, когда мы оказались в густом тумане, «Обь» вошла в необычно густое скопление айсбергов. Всего лишь в полукилометре от носа корабля из тумана одна за другой выплывали ледяные громады.

На экране радиолокатора их были видны десятки и сотни. На следующий день айсберги почти исчезли, но зато появились поля молодого морского льда.

В рулевой рубке собрались все руководители экспедиции и корабля — начальник сезонных работ Д. Д. Максутов, директор обсерватории Мирный Л. И. Дубровин, капитан «Оби» Э. И. Купри и капитан-наставник Г. О. Кононович. Судно медленно пробиралось среди ледяных полей, толщина льда уже достигала полутора метров. Провести корабль в этом году было очень сложно, так как авиационный отряд еще только направлялся в Антарктиду на нашем корабле и выполнить с воздуха ледовую разведку было некому. К тому же вышли раньше, чем обычно, и льдов, соответственно, было больше — антарктическое лето только начиналось.

Наконец, пробившись через льды, вышли у острова Дригальского в заприпайную полынью — пространство чистой воды, где ветер, почти постоянно дующий с берегов Антарктического материка, отгоняет плавающий лед в море. До конца неподвижного припайного льда, окружающего Антарктиду, оставалось всего несколько десятков миль.

Вечером 6 декабря Пушкин позвал меня на палубу. Там уже собрались почти все участники экспедиции, увешанные фото- и киноаппаратами. Впереди по курсу судна медленно появлялся материк Антарктиды. Красота открывшейся нам картины была неописуема и осталась одним из самых сильных впечатлений за всю экспедицию. Низко стоящее солнце заливало красноватым светом сверкающую полоску льда, которая постепенно вырастала перед нами. Лед, лед и лед от горизонта до горизонта, разноцветный, отсвечивающий всеми цветами радуги, переливающийся розовыми и голубыми оттенками. Нигде кругом не было видно ни клочка земли. Вокруг судна громоздились ледяные горы, тоже ослепительно блестевшие в лучах заката. Холодный ветер выжимал слезы из глаз. Море перед нами было сплошь покрыто тысячами круглых ледяных блинов поперечником в 2–3 метра каждый; они медленно колыхались в ритме набегающей зыби. Впереди, в нескольких сотнях метров, блины кончались, и начинался сплошной неподвижный береговой припай. До берегов Антарктиды оставалось еще около 20 километров.

Первые шаги