С архимагом во главе 2

А вот и привет от Апелиуса, черт… Благо, помню руны и успел заметить, как изменились рунные цепочки — смогу потом понять, что произошло с артефактом. Ах ты ж…

Я прыгнул на песок и кувыркнулся по нему, уходя от каменного шипа. Посох пришлось оставить — за меня взялись всерьез и железка меня только замедляла. На одной руке уже висит призванный щит, а на другую я повесил призванный клинок.

Краем глаза увидел, что Кира мелькнула у двери в подвал. И сразу усилил натиск, отвлекая противника от девчонки. Кинул четыре воздушных удара, пробил щит адепта лучом.

Минут пять длилось нечто странное — меня не могли поймать, а вот я ловил рассредоточенных и испуганных противников, водил за собой трехранговых, останавливался изнутри у границы защитного купола — благо, отлично помнил, где та граница находится — и швырялся заклинаниями, не опасаясь ответных ударов. Кстати, барьер меня несколько раз спасал и от чего-то очень неприятного — я чувствовал, как густеет воздух вокруг и сразу рвался в косые переулки развалин, или заходил под прикрытие барьера.

Тройка адептов работала как единый организм. Больной, глупый, но единый. Когда они бросили в бой мелочь, они точно не ожидали, что я с ней расправлюсь, а потом уже было поздно: когда я начал эту мелочь уничтожать, адепты объединились и пошли в атаку сами. Я вроде бы даже слышал команду об отступлении, но это только помогло мне бить отступавших в спины, пробивая щиты. А потом я отозвал меч и щит и подобрал посох — для следующих противников мне понадобится усиленное рунами оружие.

До этого битва зависела от того, что видят адепты. А потом, когда ветер поднялся за жалкие секунды, когда неожиданно взвились сотни килограмм песка, когда руины заволокла слабая, ничтожная, но такая назойливая бао второрангового адепта — моя бао, битва стала зависеть от того, чего они не видят.

А не видели они ничего.

Я вылетел на первого паукового адепта настолько быстро, что практик не успел даже открыть запорошенные песком глаза, как получил посохом в щит. В момент удара барьер стал абсолютно непрозрачным, и я поверил, что смогу продавить… но мне не хватило буквально капельки силы, чтобы сломать защиту. Адепт улетел в песок, я же запрыгнул сверху на паука и вонзил посох в его спину, ощущая, как трещит и ломается хитин под чудовищно быстрым ударом железки.

Затем я прыгнул за улетевшим адептом.

Есть такое понятие, как "презумпция первого удара". Она гласит: кто бьет первым, имеет намного больше шансов на победу. Это зависит от многих факторов, но в случае конкретно против этого адепта шанс на победу зависел от мощнейшего сотрясения и забитых песком глаз. Я даже не успел понять, насколько этот адепт умел и силен: я прыгнул прямо с агонизирующего паука туда, куда улетел адепт, ориентируясь на бао адепта третьего ранга. Я занес посох в прыжке и с силой опустил его на адепта, пробив и щит, и мягкие человеческие внутренности.

Кто-то из оставшихся двух второранговых адептов успел отреагировать: выпущенную мной бао будто сжало в тиски. Песок разом осел.

Но это мало помогло противнику: пока он ругался и крутил паука, я сбежал за обломки камней.

Следующий встреченный мною перворанговый адепт получил воздушный удар в щит, затем я напитал руны на посохе, и одним ударом пробил ослабевшую защиту.

До того, как паучьи адепты поняли, что им нужно разделиться, чтобы поймать меня, я бегал от обоих, держа между собой и адептами останки зданий, обломки стен. Дважды воздушник пытался поднять бурю, но на меня это не слишком действовало: защитный амулет блокировал не только заклинания, но и рассеянную в воздухе бао. А песок отводило "очищение".

Второй трехранговый попался мне очень удачно: я ушел в руины, петлял там, подбираясь к очередному накопителю, и неожиданно наткнулся на мужика на пауке. Бао оставалось мало, но момент был слишком удачным: я прыгнул прямо сквозь слабенькую огненную стену, и за несколько ударов прикончил адепта.

Правда, после этого воздух вокруг меня разом загустел. Последний третьеранговый шевельнул рукой и меня впечатало в камни.

Умира-ать! — завизжал этот ненормальный и пнул меня по голове с такой силой, что зубы лязгнули, а в шее неприятно хрустнуло. — Умира-ать! Ты будешь умира-а-ать! В грязных зачуханых руинах за родную школу умира-ать! По указке своего любимого директора умира-ать! УМИРАААТЬ!

Новый удар носком ботинка по груди подкинул меня в воздух. Дыхание перехватило и я на пару секунд перестал чувствовать и воспринимать что-то кроме боли в груди. Но в себя меня вернул удар по позвоночнику и новая визгливая трель:

— Умира-ать! С отрубленными мечами ногами и кистями рук, извиваясь в предсмертных конвульсиях, извиваясь в агонии, в форме, испачканной кровью и своей же мочой — умира-а-а-ать! Умира-ать! За всех, кто спрятался за барьером и смеется над твоими ничтожными, бессмысленными мучениями, УМИРАААААТЬ!