«С Атомной бомбой мы живем!» Секретный дневник 1945-1953 гг

Хруничев с Устиновым заср…нцы. Давно уламывали Кобу сделать отдельное Бюро по военной промышленности под руководством Николая. Теперь Коба согласился, а зря. Они знают, я их буду жать и жать, и мне очки не вотрешь, а Николаю можно [326].

Ни х…я у них не получится, все равно будут обращаться ко мне, а я их все равно буду жать. Хитрый Митрий [327]парень рисковый, его надо осаживать. А Хруничева подталкивать.

Ну, ладно.

5/V-51

На Здание у Красных Ворот успели поставить к празднику Шпиль. Молодец Абрамов [328]. Спокойный русский парень, талант, говорить приятно. Хорошо с такими ребятами работать. Воспитали смену.

Хорошая весна. Даже не чувствую своих лет. Коба тоже был весел. Десять лет прошло с начала войны, шесть лет с ее конца, все пролетело как один день. Коба сказал, теперь можно спокойно смотреть в будущее.

Физики обещают через десяток лет изобилие электрической Энергии через атомную. Сегодня утвердили Постановление Совмина по термоядерному реактору. Это будет безопаснее атомного и выход Энергии будет огромным. Игорь заявил, что после того, как сделаем практический реактор, до Коммунизма будет уже очень близко, потому что получим столько дешевой Энергии, сколько надо и все можно будет быстро перестроить.

Верится с трудом, но работу начинаем [329].

10/VI-51

Теперь атомные дела все больше мешаются с реактивными. Наконец принимаем на вооружение неплохие боевые Ракеты, будем производить серийно [330]. Нас не устраивает дальность, но Устинов и Королев обещают, что увеличат.

Георгий [331]манкирует Спецкомитетом, но я его тормошу. Что-то от него получаю, но хотелось бы больше. Особенно сейчас, когда пошли дела по Водородной Бомбе. Харитон сообщил, что через год они намечают создать опытную модель по слойке. Шаровой заряд из смеси урана и дейтерида и тритида лития. Весом 5 тонн, габариты серийного РДС-1. Тротиловый эквивалент приблизительно 750 тыс. тонн.

А с жидким дейтерием у них не получается. Думаю, и хрен с ним. Но пока пусть работают.

Сроки Кобы мы не выдержим, я так ему и сказал. Американцы тоже пока ничего не достигли. Посмотрел хмуро. А что смотреть. Хмуро смотреть я и сам могу.

6/VII-51

Выплывает нехорошее дело с Абакумовым. Рюмин [332]обвиняет его в серьезных делах [333]. Коба вызвал Абакумова на Политбюро, оправдывался он плохо. Говорили больше часа наедине, только Коба, Георгий, Вячеслав, Булганин и я.

Похоже, что парень запутался, а может запутали, зазнался. Виктор мужик видный, а на бабах и барахле погорел не один он. На этом можно и полностью скурвиться, даже если знаешь все вербовочные подходы противника.

Примеры были.

Георгий настроен решительно, хочет крови. Абакумов был в хороших отношениях с Кузнецовым [334], дело его вел, но замазывал. А Георгий Кузнецова терпеть не мог. Кузнецов и Вознесенский конечно м…даки и получили по заслугам. Но Виктор в политику вроде не играл.

А может и начал играть. Это нам тоже знакомо. Был работник, потом полезли амбиции. А тут подхалимы. А парень молодой, а товарищ Сталин любит, но в политику не двигает. А в жандармах надоело. А там пошло поехало.

Надо разбираться.

Коба образовал комиссию, будем разбираться [335].

Комментарий Сергея Кремлёва

2 июля 1951 года старший следователь МГБ СССР М.Д. Рюмин направил заявление на имя И.В. Сталина с серьёзными обвинениями в адрес министра ГБ СССР Виктора Абакумова.

«Продвинутые» историки считают, что инициатива Рюмина была результатом исключительно «аппаратных игр», а само заявление Рюмин якобы написал в кабинете то ли Маленкова, то ли будущего министра ГБ Игнатьева, который был тогда завотделом ЦК, и чуть ли не по приказанию последних.

Но это вряд ли…

Всё началось с заявления Рюмина — вполне рядового сотрудника центрального аппарата МГБ СССР. Попасть в поле зрения высшего политического руководства просто так — ни с того ни с сего — Рюмин не мог. Он должен был как-то «засветиться», и его инициативное заявление могло стать здесь исходной точкой. А уж далее могли возникнуть варианты. Скажем, не исключено, что Рюмин не сразу обратился к руководству ЦК и тем более к Сталину. Вначале Рюмин мог-пойти, например, к Серову, потому что первый заместитель министра пусть и не ГБ, а внутренних дел Серов и Абакумов были в плохих отношениях ещё с войны, а Серов был близок с Хрущёвым. Отстранение же Абакумова было выгодно обоим — и Хрущёву, и Серову. Не говоря уже о кремлёвских «кротах» и их зарубежных хозяевах, которые заглядывали далеко вперёд.

Было бы разумно для Рюмина заручиться вначале и поддержкой самого Хрущёва. К тому же Хрущёв после переезда в Москву в конце 1949 года имел отношение к курированию МГБ.

То есть «аппаратные игры» (не со стороны Маленкова и Берии, а других) могли иметь место. Однако вряд ли надо сомневаться, что действия Рюмина были в исходной точке действиями самого Рюмина.