«С Атомной бомбой мы живем!». Секретный дневник 1945-1953 гг

Не протестовал Байбак и против Ельцина с Путиным. К началу XXI века Байбак остался, пожалуй, единственной бесспорно крупной живой исторической фигурой нашей новейшей истории, но доживал он долгую жизнь бесцветно и бесконфликтно с режимом. До 2007 года был главным научным сотрудником Института проблем нефти и газа РАН и занимал хлебный пост вице-президента Международной топливной энергетической ассоциации.

И доживший почти до ста лет Байбак-Байбаков, и расстрелянный сравнительно молодым Вознесенский любили — перефразируя известное выражение К.С. Станиславского — себя в Советской власти, а не Советскую власть в себе. Советское государство было для них в первую очередь не способом усиливать мощь их Родины и улучшать жизнь её народов, а способом обеспечивать себе безбедную и высокопоставленную жизнь.

А для облитых Байбаком в 90-е годы грязью Берии и члена Политбюро Л.M. Кагановича их посты означали в первую очередь их обязанность и долг работать на Советскую Державу, на её мощь, процветание, и её уверенное и великое будущее.

В те же дни 1991 года, когда Байбак присматривал себе тёплое местечко в надвигающейся «постсоветской» «Россиянин», ещё живой Каганович, глядя на вакханалию агонизирующей «перестройки», сказал: «Это — катастрофа».

Но Каганович был убран из государственного руководства Хрущёвым и хрущёвцами в 1957 году, а Байбак занимал один из высших государственных постов до 1988 года и так и не возвысил свой голос в защиту социализма и плановой экономики.

Не знаю, осознал ли Лазарь Каганович хотя бы под конец жизни, что катастрофа 1991 года имела своим началом тот антибериевский Пленум в июле 1953 года, где и Лазарь Моисеевич очень поспособствовал хрущёвскому делу очернения Берии. Мне почему-то кажется, что осознал — в отличие от упрямого Молотова, так и не простившего Берии того, что Берия был ярче и талантливее его.

Что ж, вышло, как вышло…

Автор книги «Кто вы, Лаврентий Берия», заслуженный юрист России Андрей Сухомлинов — единственный, кто получил возможность уже в наше время изучить «следственные дела» Берии и его ближайших соратников.

Сухомлинов морально не реабилитирует Берию, но не делает этого, как мне кажется, потому, что, как юрист, он профессионально осторожен и не хочет «дразнить гусей». Однако все действительно достоверные сведения в его книге объективно свидетельствуют только в пользу Берии.

В том числе и вот такие:

«Сослуживцы Берия, которые живы и сейчас, отмечают, что он, хотя (? — С.К.) и был строг, но быстро «отходил», обиды забывал (у Хрущёва было точно наоборот. — С.К.)…

…В здание «Лубянки» заходил со служебного входа, центральным не пользовался. Ветераны рассказывают, что особых пристрастий у него не было. Крепких напитков не пил, не курил, на охоту не ездил, любил рыбалку, особенно увлекался ею во время работы в Закавказье…

…На досуге любил на даче посмотреть кино. Особенно нравился ему мексиканский боевик «Вива, Вилья!», где главный герой — революционер — борется за свободу своего народа…

…Его хобби — строительство и архитектура… Ветераны архитектуры и градостроения в один голос говорят, что такой вид домов, которые мы сейчас называем «сталинские» — большие, монументальные, с высокими потолками и просторными помещениями правильно было бы назвать «бериевскими», потому что… многие идеи… исходили именно от него…

Между прочим, свою служебную дачу в Гаграх Берия спроектировал сам…»

И это не всё, что узнал Сухомлинов о подлинном Берии как человеке. Его бывшие подчинённые вспоминают, что Лаврентий Павлович хорошо стрелял, часто приходил на стрельбы своей личной охраны, план боевой подготовки которой составлял лично. Свои мишени проверял при всех, показывая, что скрывать ему нечего. По поводу слабых результатов подсмеивался и говорил: «Вот так и собираешься охранять министра? Может, тебе сначала потренироваться где-нибудь в Магадане?»

Но «всё оставалось шуткой, и никаких выводов не следовало».

Сухомлинов же, со слов подчинённых Берии, пишет, что характер у Берии был твёрдый, решения принимал смело, без оглядки…

Невестка Берии Марфа Максимовна Пешкова (внучка Максима Горького) рассказывала Сухомлинову, что ничего плохого о своём свёкре как человеке не знает. Она с Серго жила в одном особняке с Берией с 1947 года, когда вышла замуж. Спальня Берии и его жены была на втором этаже. Там стояла небольшая штанга: для утренней разминки.

У молодожёнов был отдельный вход, поэтому в рабочие дни Марфа свёкра почти не видела, он был всё время на работе или в командировках. Встречались на даче, куда он приезжал в субботу вечером. В воскресенье всей семьёй до обеда часами «резались» в волейбол.

Обожал внучек, гулял с ними по лесу, дарил подарки. Всегда был чисто выбрит и красиво одет.