«С Атомной бомбой мы живем!». Секретный дневник 1945-1953 гг

«Находясь на Лубянке, Василий неоднократно просил о встрече с Берией, этого же добивались все его арестованные соратники. Отец, например, много раз писал заявления на имя Берии, даже тогда, когда его не было на свете, о чём отец не знал. А писал он приблизительно так: «Дорогой Лаврентий Павлович! Убедительно прошу Вас разобраться с моим делом…» и т. д.».

Это мемуарное свидетельство подтверждается документами. Так, 8 августа 1953 года министр внутренних дел СССР Круглов направил Маленкову в ЦК КПСС рапорт, с которым ознакомились Хрущёв и Молотов. В частности, Круглов докладывал:

«В течение последнего месяца СТАЛИН В.И. неоднократно просил следователя ускорить прием к БЕРИИ, объясняя это тем, что хотел бы знать, какое решение по его делу будет принято Советским правительством.

Докладываю на Ваше распоряжение».

Спрашивается, если Василий Сталин образца 1953 года и его близкие подчинённые знали Берию как «нечистоплотного» человека и интригана, если Василий в глаза при Сталине действительно обвинял Берию как «лжеца, подлеца, лицемера», о чём тот же Полянский не знать не мог от самого Василия, то стали бы Василий и остальные так настойчиво добиваться встречи с Берией?

Ведь покаянные речи таких подследственных могли доставить Берии — если бы он действительно был подлецом, лишь злую, подлую радость и удовлетворение от возможности лишний раз поглумиться над их нынешним состоянием!

Простите, но Василий Сталин в 1953 году был отнюдь не наивным мальчиком. И если бы их отношения с Берией были такими, как Василий описал их в 1955, 1958, 1959 годах, то Лаврентий Павлович был бы последним, с кем Василий Сталин пожелал бы встретиться. Он был сыном Сталина, всех основных руководителей страны хорошо знал с детства, и они его знали хорошо и знали его как старшие товарищи. Василий мог добиваться встречи с любым из них, с тем же «дорогим Никитой Сергеевичем» или с Булганиным, о котором Василий, по его же словам, «до разоблачения на суде постыдной роли Булганина в мой адрес… был самого высокого мнения».

А Василий Сталин добивался личной встречи с Берией.

Что ж так, если числил его среди своих открытых врагов?

Берия и женщины… Излюбленная тема для всех сексуально озабоченных сплетников анфисо-чеховского пошиба. Но сегодня можно говорить, пожалуй, лишь о, скорее всего, одной, кроме его жены, женщине Берии, достоверно существовавшей не в сплетнях и стенограмме июльского, 1953 года Пленуме ЦК КПСС, а в жизни.

Неизвестная мне по имени женщина появилась у Берии где-то в 1942 году, и о ней упоминает Нино Берия в своём письме Хрущёву от 7 января 1954 года. Это интереснейшее письмо было опубликовано впервые в 1994 году в журнале «Источник» (№ 2, стр. 74–76), а я цитирую его по сборнику документов 2000 года «Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы» (в 3 томах, том 1. Март 1953 — февраль 1956, стр. 85–87).

В письме вдовы Берии имеется много «информации к размышлению» не только на «женскую» тему. Однако Нино Берия затронула, в частности, и её:

«Исходя из его полезной деятельности, я много труда и энергии затратила в уходе за его здоровьем (в молодости он болел легкими, позже почками). За время нашей совместной жизни я видела его дома только в процессе еды или сна. а с 1942 г., когда я узнала от него же (выделение жирным курсивом везде моё. — С.К.) о его супружеской неверности, я отказалась быть ему женой и жила с 1943 г. вначале одна, а затем с семьей своего сына. Я за это время не раз ему предлагала, для создания ему нормальных условий, развестись со мной с тем. чтобы жениться на женщине, которая может быть его полюбит и согласится быть его женой.

Он мне в этом отказывал, мотивируя это тем, что без меня он на известное время может выбыть как-то из колеи жизни. Я, поверив в силу привычки человека, осталась дома с тем, чтобы не нарушать ему семью и дать ему возможность, когда он этого захочет, отдохнуть в этой семье. Я примирилась со своим позорным положением в семье с тем, чтобы не повлиять на его работоспособность отрицательно, которую я считала направленной не вражеским, а нужным и полезным (так в тексте. — С.К.).

О его аморальных поступках в отношении семьи, о которых мне также было сказано в процессе следствия, я ничего не знала. Его измену мне, как жене, считала случайной и отчасти винила и себя, т. к. в эти годы часто уезжала к сыну, который жил и учился в другом городе (Ленинграде. — С.К.)».