Читаем С автоматом в руках полностью

- Мы шли вместе с Ярдой. Выбрались из зарослей, подняли головы, и вдруг эти трое уже стоят прямо перед нами и целятся в нас. Этот, раненый, - из .пистолета, младший сержант - из автомата, а у сержанта в руке - граната. "Бросай, - говорят, - оружие!" Ну, мы, понятно, не бросили, а Ярда спросил: "Что вы здесь делаете?" "Работаем", - отвечает сержант. "Вы окружены со всех сторон, - заявил я, - так что руки вверх, господа!" Тот, с гранатой, уже поднял руку, да только Ярда не стал ждать и выстрелил ему прямо в сердце. Тот завертелся на месте, граната выпала у него из рук и оказалась рядом со мной. Я схватил ее и бросил обратно. Она ударилась об елку за нами и взорвалась. От страха они побросали оружие, а в одного из них угодило несколько осколков. Вот и все. Повезло нам. Еще немного, и от нас осталось бы мокрое место.

Пограничники склонились к убитому, достали его документы.

- Красивый парень, черт побери! Врач. Иржи Томашек. Кралупи. Гарнизон Стржибор.

- С гранатой в руке он не был особенно красивым, - проворчал Мразек.

Появился Олива. Увидев убитого, он застыл на месте, потом сказал:

- Через границу никто не прошел. Это велел пере дать Стромек. Он там с Йозефом и солдатами.

- Развернуть цепь, - приказал Цыган, - и прочесать лес в направлении к замку до самой дороги. Если никого не найдем, развернуться и прочесать лес снова. Осмотреть каждый куст... Не могли же они сквозь землю провалиться...

- Кто? - сказал Олива.

- По крайней мере, еще человек восемь, дружище.

- Таких же вооруженных?

- Да, а ведет их подпоручик.

- Здорово живешь! Где же они могут быть? - задумался Иван.

- Где им быть? В лесу. До вечера еще далеко.

На лугу им встретился вахмистр Ланька. Он вел связанного младшего сержанта. За спиной у Ланьки болталось два автомата. Посадив задержанного в канаву, Ланька обо всем доложил Янишу.

- Хорош фрукт! Еще немного, и он бы вел меня! - неистовствовал вахмистр.

Задержанный со связанными за спиной руками не поднимал глаз. Его парадный мундир был порван в клочья.

- Иду я в цепи, - рассказывал Ланька, - немного отстал, и вдруг навстречу мне - пан младший сержант. "Руки вверх!" - говорит. Ну, поднял я руки. Он хотел забрать у меня автомат. Я отдаю его не спеша, а в это самое время за спиной у него из-за елки выскочил испуганный олень. Пан младший сержант обернулся, а мне этого оказалось достаточно, и я выбил у него из рук эту , штуковину. Остальное уже было нетрудным делом.

- Сколько вас шло? - закричал Цыган.

- Человек двенадцать. С нами была и женщина.

- Какая? Откуда?

- Не знаю. Она присоединилась к нам сегодня утром. Вчера вечером мы заходили в деревню. Там были танцы. Она познакомилась с нами.

- В ресторане было два зала, а возле ресторана пруд?

- Да.

- Ясно. Значит, Ходов. А как выглядела эта предприимчивая особа?

- Лет двадцати семи. Блондинка. Знакомая подпоручика Марка, нашего командира взвода.

- А где он сейчас?

- Когда началась стрельба, мы рассредоточились...

- Против вас, герои, была всего одна винтовка, - засмеялся Цыган. - В каком направлении вы удирали?

- В противоположную от границы сторону.

- Увести!

Цыган и Олива вышли на опушку леса. Над границей низко кружил американский военный самолет марки "Пайпер". По ту сторону границы напротив столба № 22 стояли джипы. Несколько человек из немецкой пограничной полиции рассматривали в бинокли, что делается на чехословацкой территории. Буквально в нескольких метрах от них сидел в укрытии Репка. Они его не видели. Стромек расположился на охотничьем помосте, у него был замечательный обзор до самого Трепика. Между ними заняли позиции ефрейтор и Штефан. Все они хорошо видели друг друга и ждали, не выгонят ли кого-нибудь из леса прочесывающие его пограничники.

Яниш и Олива подошли к Стромеку.

- Как дела, Влада?

- Видишь, какая суматоха творится на той стороне? - улыбнулся в ответ Стромек. - Столько их я еще не видел.

- Оставайся здесь, пока не получишь другой приказ, пока тебя не сменят.

Стромек только кивнул в ответ. Цыган знал, что Влада готов просидеть здесь и. несколько дней. Они повернулись и дошли с Оливой до ручья, необычно полноводного в это время.

- Где-то на той стороне лило, наверное, как из ведра, - заметил Иван. А нам надо перебраться через ручей.

Из тихой долины за ручьем снова донеслась стрельба - несколько автоматов и винтовка. Цыган и Олива прислушались, но вскоре опять воцарилась тишина. Они по грудь вошли в мутную коричневую воду, держа автоматы над головой. Промокли до нитки, но сейчас это им было безразлично. По ту сторону ручья росла высокая трава, доходившая им до пояса. Пограничники пытались найти в ней следы. Однако и паутина, и еще сохранившаяся роса свидетельствовали о том, что это бесполезное занятие. С пограничников стекала вода. Олива отбросил размокшие сигареты. Цыган, предусмотрительно спрятавший свое курево за оторочку пилотки, теперь поделился с товарищем.

- Кажется, ребята кого-то обнаружили.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное