С бомбой в постели

Дина жила в постоянном страхе за судьбу мужа, свидания с ним были редкими и оставляли у нее жуткие впечатления. Иногда она звонила бывшим коллегам мужа, те выказывали свое сочувствие, говорили осторожно, витиевато — дело Кузнецова и так черным пятном легло на всю разведку. А вдруг помогут? Дина не верила в вину мужа, ей казалось, что он пал жертвой странной, таинственной интриги, а тут еще звонок Жерара, не пожелавшего представиться. Сняла трубку и связалась с бывшим покровителем Александром Александровичем, уже вершившим французские дела в должности начальника отдела.

— Александр Александрович, здравствуйте! Это жена Кузнецова. Сейчас один человек интересовался Виктором, явно с иностранным акцентом.

— Кто такой?

— Он не сказал. — Дина решила не высказывать своих подозрений. — Как там Виктор? Я хотела поехать во Владимир, но мне не дают свидания.

— Пока потерпи. Мы будем давить, чтобы ему срезали срок.

— Спасибо.

Шеф многозначительно посмотрел на своего заместителя Извекова, дымящего «Голуазом», информация Дины не представляла ничего нового: телефон прослушивался, и Извеков только что завершил установку Жерара Дюкса, который оказался Жераром Камбоном, известной разработкой Кузнецова. Почему этот француз регулярно наезжает в Москву под чужой фамилией? Чем объяснить его поиски Кузнецова? Подозрение накладывалось на подозрение, заодно Извеков припомнил, что Кузнецов вывез из Парижа хорошую мебель и картины. А «Шевроле»? Откуда такие деньги?

Шефа эти доводы в восторг не привели.

— У меня тоже мебель из Парижа, значит, я — французский агент?

Возможно, подумал Извеков, мечтавший занять место шефа, кто знает, если всю историю раскрутить, то может выползти на свет такая правда, что Александр Александрович загремит в провинцию за развал работы с кадрами.

Извеков стал муссировать это дело, к неудовольствию начальника отдела — кому приятно, если в родную нору залез чужой «крот»? Самое ужасное, что в таких делах сложно давать отбой: сразу возникает подозрение — почему? Шефу пришлось скрепя сердце идти в фарватере у сверхбдительного заместителя. Решили провести встречу и поговорить по душам, выехали во Владимир. Он стоял перед ними, мертвенно-бледный, равнодушный ко всему на свете, выжатый-перевыжатый лимон, ничего общего с жизнелюбом, которого они знали.

Допрос повел Александр Александрович: вкрадчиво, нежно, с улыбкой, с участием, с желанием помочь, спасти из тюрьмы — известные приемчики, к ним еще легкая провокация, мол, арестовали Камбона, который признался во всем. Впрочем, старались напрасно, Кузнецов не стал запираться, с ходу выложил все детали, рассказывал безучастно, словно о другом человеке. Признался в работе на французскую разведку, а что еще надо?

Военный трибунал, измена родине, вышка.

Было неинтересно слушать судью с генеральскими погонами, в голове крутилась улочка с виноградниками в Монмартре, по которой он шел с Константином Щербицким, светило солнце, и тот рассказывал ему о виноградниках в Крыму, из которых он отстреливался от наступавших красных. Что Крым, если существует Париж, дегустации в музее вина, прогулки по улочкам Латинского квартала, где девушки улыбаются в упор, попыхивая сигаретками.

Увели, перевезли, спустили на лифте, он шел по коридору в сопровождении трех конвойных, указали на дверь, он открыл ее и сразу же получил пулю в затылок.

Все закончилось, душа отлетела, и в небе звучало:

Белая гвардия, белая стая,
Белое воинство, белая кость.
Влажные камни травой зарастают.
Русские буквы — французский погост.

Грехопадение

Мы не можем уподобиться трусливым немецким социал-демократам, делающим вид, что у человека нет половых органов.

Фридрих Энгельс

Всемирный фестиваль молодежи 1957 года ворвался в Страну Советов с ликующим триумфом, поднял всех на дыбы: экзальтированные поклонницы затанцовывали негров на городских площадях, всюду были взаимные объятия и поцелуи, уверения в преданности делу мира и борьбе с поджигателями войны. Изголодавшиеся массы рвались взглянуть на диковинные одежды, на живых стиляг, на отвлекавший от высоких идеалов, развратный рок-н-ролл. Народ открывал Запад, носил на руках гостей, а одна юная трактористка бросила в подарок велосипед прямо в тамбур фестивального поезда, чуть не прикончив американского гостя, — хорошо, что под рукой у нее не оказался трактор.