С чего начиналось

Зашёл на базар. Поразило обилие цветов, которыми торговали. Я не представлял, что здесь выращивают цветы, любят их и охотно покупают. Большое количество овощей, ягод и… арбузов. Вот чего не ожидал – арбузы. А они, оказывается, здесь хорошо вызревают.

Подошёл к высокому худому рыбаку с копной седых волос. У него в корзине лежали живые караси.

– Почём?

– Рубль.

«Что – рубль? – подумал я, – десяток, килограмм, штука? Если рубль за штуку – дорого, а десяток по московским ценам – слишком дёшево».

– Ну, а сколько же вы на рубль дадите? – спросил я, смеясь.

– Если мне покупатель понравится, то я ему на рубль, может быть, двенадцать, а может быть, и пятнадцать рыбин положу, а так-то, впрочем, на рубль десяток положено отпускать.

– Кем положено?

Рыбак ничего не ответил и только пожал плечами.

Наверно, я рыбаку понравился, он дал мне на рубль семнадцать карасей.

Базар был большой, и много всего. Стояли бочонки со сливочным и топлёным маслом, мёдом. Шла война, но в Барнауле она ещё пока не чувствовалась. По крайней мере, в отношении продовольствия.

Какая же огромная наша страна! На одном конце её происходят ожесточённые бои, а в географическом центре страны – ведь Алтай, собственно, середина государства – почти и признаков войны нет. Изобилие продуктов, по виду спокойная, размеренная жизнь города, вроде бы не имеющего никакого представления о военной опасности и не испытывающего никаких тревог…

На следующий день, в субботу, когда все сотрудники были наконец устроены с жильём и появилась возможность как-то отдышаться, мне вдруг предложили:

– Давайте на ночь поедем на рыбалку. Хоть немного отдохнём. Мы договорились с местным рыбаком, он отвезёт нас на одну из проток Оби. А в воскресенье вернёмся.

Я с охотой согласился. Спустились к реке. На берегу – небольшая избушка, обнесённая старым забором, рядом с ней на боку две лодки. Постучали в окно. На стук вышел белокурый мальчуган лет двенадцати.

– Дедушка зараз придёт, и мы поедем.

Появился и дед – в нем я с радостью узнал продавца карасей. Хороший знакомый! Одну из лодок мы тут же спустили на воду и поплыли к противоположному берегу, пересекая Обь наискосок. Течение было сильным, и гребцы еле справлялись с ним.

– Нам бы только вон за тот мысок выбраться, – твердил рыбак, – а там тихо, как в раю.

И вот мы обогнули лесистый мыс и вошли в тихие воды. Течение тут было такое медленное, что мне казалось, что это не протока, как её называл рыбак, а большой залив реки. Грести было одно удовольствие.

– Вправо давайте, – командовал рыбак, – вот немного ещё пройдём, а там и остановиться можно.

Вошли в новую протоку. Казалось, дно совсем близко, а веслом до него не достанешь. Между длинными водорослями словно заснули или застыли стайки рыб. Только по колеблющимся плавникам видно, что они живые.

Порой мне казалось, что наша лодка плывёт по какому-то невероятно большому аквариуму. С берегов свисали ветви деревьев и кустов, а со дна поднимались извилистые стебли невероятной, не виданной мною ранее растительности, между водорослями в кристально чистой воде стояли или вдруг испуганно, стремительно проносились стайки рыб.

Тишина, Её нарушали лишь звуки падающих на воду весел и скрип уключин. Все сидели, как зачарованные.

Неужели действительно где-то идёт война и все это не сон, а реальность?!

Кто-то сказал:

– А ведь и дождь может пойти. И впрямь стало моросить.

– Это не надолго, скоро пройдёт, – уверенно ответил рыбак. – Помочит, да и перестанет.

Выгрузившись на берег, мы развели костёр и пошли ставить сети. Нарубили хвои, уложили вокруг и повесили над костром чайник, нарезали московской копчёной колбасы. Выпили. Закусили.

Светало. Дождичек перестал. Подняли сети и – о радость! – вынули более шести десятков довольно крупных рыбин. Старик стал перечислять их местные названия.

Могу смело сказать, это был мой последний спокойный, навевавший мирное счастье, день во время войны. Больше уже ничего подобного не было.

Когда я вошёл в комитет, мне тотчас же сказали, что полчаса назад приходили из крайкома: меня приглашал Лобков, а его зачем-то вызывала Москва. Все очарование реки исчезло.

Секретарь крайкома, у которого я был через несколько минут, сообщил мне, что звонили из Государственного Комитета Обороны и просили быстро меня разыскать. В чем дело, он не знал.

Телефонная связь Барнаула с Москвой была хорошей, я отчётливо слышал каждое слово.

– Через несколько часов состоится решение Государственного Комитета Обороны о назначении вас уполномоченным ГКО по производству танков в Челябинске. Ваш мандат мы перешлём в Челябинск. Вы его получите у секретаря Челябинского обкома. Вы можете летать?

Оттого, что новость была неожиданной, я растерялся и вначале не понял вопроса – могу ли я управлять самолётом или лететь в качестве пассажира? О чем спрашивают?

– Лететь могу.

– Передайте трубку Лобкову.

Не совсем понял, о чем они говорили, слышал только ответы Лобкова:

– Хорошо, все будет сделано. Обращаясь ко мне, Лобков пояснил: