С чего начиналось

– У Емельянова день рождения. Емельянов приглашает, – говорил он.

Пока мы сидели и говорили, прошло часа два или три, время было позднее, кое-кто из моих соседей по дому уже ложился спать. Но Курчатов всех буквально поднимал с постели и направлял ко мне. Постепенно начали появляться люди, некоторые знакомились со мной только здесь, раньше я их и не знал, хотя и жили мы в одном подъезде. Курчатов, видя это, радостно восклицал:

– Ну вот, организовано. Теперь совсем другое дело… – Он весело ходил по комнатам и потирал руки: ему это нравилось.

День рождения отпраздновали шумно и весело, но моей заслуги тут не было – все сделал Курчатов…

Воскресенье. В четырнадцать ноль-ноль

Было воскресное утро 7 февраля 1960 года. Я встал немного позже обычного и стал бриться. В это время раздался телефонный звонок, и трубку сняла дочь. Потом она мне рассказала, что голос в трубке произнёс: «Это говорит Борода. Вы узнаете меня?» Я уже говорил, что Курчатов у нас в доме часто бывал и домашних знал. До меня долетел звонкий голос дочери:

– Ну, кто же не узнает Бороду! Игорь Васильевич, папа бреется. Папа! – крикнула она. – Тебя Курчатов зовёт к телефону!

Я подошёл. Почему-то на том конце провода оказался академик Юлий Борисович Харитон. Я спросил:

– Юлий Борисович, а где Курчатов?

– Он у меня, в Барвихе [22]. Я здесь отдыхаю. Сейчас он говорит с Киевом.

Я услышал, как Курчатов по другому телефону громко разговаривает с Киевом, потом он взял у Харитона трубку.

– Посол, – услышал я его весёлый голос (в последнее время мне часто приходилось бывать за границей на разных международных конференциях, мне был присвоен дипломатический ранг посла, и Курчатов стал звать меня Послом), – приезжайте ко мне обедать в четырнадцать ноль-ноль. У меня много новых идей, и я хочу поговорить с вами. А кока-колу вы мне привезли? – В это время Курчатов из спиртного уже ничего не пил.

Я сказал:

– Привёз.

– Забирайте кока-колу и приезжайте ко мне на дачу.

Я положил трубку, вызвал машину и поехал.

Когда я приехал, на даче уже находились Д.В. Ефремов и Марина Дмитриевна. В столовой был накрыт стол.

Ожидая Курчатова, мы сидели и разговаривали. Марина Дмитриевна сказала:

– Игорь Васильевич встал очень рано, часов в семь, вышел из комнаты на цыпочках, чтобы не разбудить меня, и уехал. Я даже не знаю, где он. Вероятно, Скоро приедет. Он оставил записку, что будет в четырнадцать ноль-ноль. – И она улыбнулась.

Но вот часы пробили два, а Курчатов не появлялся. Это было необычно. Если Игорь Васильевич говорил: «Буду в 14.00» – значит, точно в это время он и будет. А сейчас его не было…

Прошло ещё полчаса. Курчатов не появлялся. Марина Дмитриевна стала нервно ходить по комнате.

– Что же с ним случилось?.. Я не знаю, где он… Я сказал:

– Да я с ним говорил. Мы закончили разговор около одиннадцати часов. Он находился в Барвихе, у Харитона.

– Но он сказал, что в четырнадцать ноль-ноль будет дома, а его все нет.

В это время зазвонил телефон. Я поднял трубку.

– У Марины Дмитриевны есть кто-то? – спросил чей-то голос.

Я ответил:

– Я.

– Василий Семёнович? – переспросили меня, и в трубке послышались гудки.

Мне показалось это странным. Почему вызывавший положил трубку? Кто говорил, я не узнал, хотя мне показалось, что это был кто-то из сотрудников лаборатории Курчатова. Я подумал: может быть, это Неменов, но не был уверен.

В три часа Игоря Васильевича ещё не было. Ефремов тоже стал волноваться:

– Он такой аккуратный… Может быть, его куда-нибудь срочно вызвали?

Я сказал:

– Может быть.

– Ну давайте тогда ещё подождём.

В это время к даче подъехала машина, из неё вышла женщина – лечащий врач Курчатова. Она вошла и сказала:

– Марина Дмитриевна, Игорю Васильевичу плохо. Одевайтесь, и поедемте к нему. И вы тоже, – обратилась она к нам с Ефремовым.

Марине Дмитриевне надо было переодеться, и она поднялась наверх, а я надел пальто и вышел во двор. Когда я подошёл к шофёру, он заплакал и сказал:

– Курчатов умер. В двенадцать часов. Врачи ничего не могли сделать.

Мы были буквально ошеломлены. Умер… Не может этого быть!

Марине Дмитриевне мы, естественно, ничего не сказали, сели в машину и поехали в Барвиху. Там прошли прямо к главному врачу. Тот сказал:

– Марина Дмитриевна, садитесь… – Врач был настолько растерян, что больше ничего не смог выговорить.

Пришла лечащий врач Курчатова, сказала:

– Марина Дмитриевна… мы принимали все меры, но ничего не могли сделать…

Марина Дмитриевна с ужасом в глазах смотрела на нас.

– Что случилось? – спросила она. И потом вдруг вскрикнула: – Он умер?!

В это время вошёл Харитон. Стал рассказывать: