С человеком на борту

Читая эту записку, я зримо представил себе, как СП начал писать её, имея в виду прежде всего цели сугубо воспитательные (поставить на место нерешительных!), а потом, по ходу дела и, возможно, незаметно для самого себя, перестроился на волну профессиональную, начал назначать основные технические параметры посадки будущего лунника. И, переключившись на чистую технику, даже отдал записку не тому участнику совещания, который сетовал на учёных, а тому, который непосредственно руководил проектированием.

Дальнейший ход дел общеизвестен: посадочное устройство было спроектировано, станция построена, запущена и в феврале 1966 года — через месяц после смерти Королева — успешно прилунилась, лишний раз подтвердив правомочность решений вероятностного характера.

Луна действительно оказалась твёрдой…

Многое видел этот человек раньше других — он умел смотреть далеко вперёд. И умел разглядеть в своём деле качественно новое даже тогда, когда это новое бывало довольно хитро замаскировано нагромождением текущих частных дел.

В жизни любого творческого коллектива — конструкторского, научного, театрального, спортивного, — если, конечно, это действительно творческий, живой, а не академически застывший коллектив, периодически возникает что-то вроде поворотных моментов. Моментов, когда надо отбросить часть старого, испытанного багажа, отрешиться от некоторых привычных, казалось бы, многократно проверенных воззрений и решительно шагнуть в новое.

Мгновенно такой поворот, разумеется, не возникает. Его идеи вызревают в умах постепенно. Постепенно и, конечно, не строго синхронно: в одних умах раньше, в других — позже, а у кого-то — раньше всех.

Так вот, сотрудники Королева рассказывают, что у него этот процесс вызревания новой идеи почти всегда завершался раньше, чем у кого бы то ни было. Особенно запомнилось им, как один за другим проходили пуски беспилотных предшественников «Востока» и как всем, в общем, было очевидно, что дело идёт к полёту человека. Но когда именно это будет, сколько потребуется успешных пусков беспилотных кораблей, чтобы сказать: «Да, их надёжность достаточна», — этого конкретно никто себе не представлял. А если и представлял, то, во всяком случае, своих позиций особенно не декларировал…

Тут, видимо, кроме не очень безоблачной статистики ранее выполненных пусков, о которой уже было сказано, действовал некий психологический барьер: издавна полет человека в космос воспринимался как нечто фантастическое. Перевести его в категорию явлений реальных — в этом как раз и заключался тот самый поворотный момент.

И именно Королев сделал этот шаг — собрал несколько своих ближайших помощников и сказал:

— Составляйте отчёт о готовности к пуску человека. Текст давайте без особой шлифовки, но введение и выводы чтобы были точные и чёткие. Отчёт пойдёт… — и он перечислил адреса, в которые следовало разослать отчёт, так, будто только за этим дело и стало.

Впрочем, так оно с той минуты фактически и было. Решающее слово было сказано. Дальнейшее представляло собой, как говорится, дело техники.

Е.А. Карпов справедливо заметил:

— Королев всегда точно знал, чего хочет. Чего добивается. И соответственно выбирал самую лучшую — значит, самую полезную для дела тактику: и в высших сферах, и с заказчиком, и со смежниками. Тут уж и свой темперамент подчинял задаче полностью.

Очевидное пристрастие Королева ко всему новому навело Б.В. Раушенбаха на мысль, которую он неоднократно высказывал, хотя и характеризовал каждый раз сам как парадоксальную:

— Я думаю, что, если бы сейчас Сергей Павлович был совсем молодым человеком, которому предстояло бы выбирать себе жизненный путь, он не пошёл бы в ракетную технику. Пошёл бы в какое-нибудь другое, совершенно новое дело.

Действительно — полный парадокс! Королев — и не пошёл бы в ракетную технику!.. Согласитесь, это звучит примерно так же, как предположение, что, скажем, Станиславский не пошёл бы в режиссуру или Пирогов — в медицину.

Но Раушенбах свою фантастическую гипотезу довольно убедительно обосновывал:

— Ракетная техника сегодня — это большое хозяйство, запущенное на полный ход. Королев же очень любил начинать — и не любил продолжать… Ракетная техника в начале тридцатых годов только зарождалась, и это определило выбор Королева… Он искал новое!..

Итак, отчёт о готовности к пуску человека был написан, подписан и выпущен в свет божий — сиречь в инстанции, каковым это дело надлежало санкционировать.

И вот наступил день заседания Государственной комиссии, которое впоследствии назвали «историческим». (Я взял это слово в кавычки, хотя если оценить происходившее в свете всего, что за ним последовало, то, действительно, иначе не назовёшь.) Один из заместителей и ближайших многолетних сотрудников Королева подготовил по его поручению к этому заседанию доклад — всеобъемлющий, богато аргументированный, насыщенный объективным анализом всех, «за» и «против».