С черного хода

– Я Оака! – с достоинством сообщила она шведке и, звякнув браслетами, приложила свою правую руку ко лбу.

О том, что она представилась, я понял только по жесту. Сам же язык, на котором говорила аборигенка, мне совершенно был незнаком и чем-то смахивал на тот, на котором говорила Катя со своим покойным телохранителем.

– Я Катарина! – в тон ответила ей Катя и повторила жест.

Я чуть не разинул рот от удивления. В исполнении моей женушки приветствие смотрелось очень органично, но не это самое главное. Катя ответила на том же языке… Охренеть! Вот это развитие событий!

Дальнейший разговор я, конечно, тоже не понял, но жестикуляция женщин наводила на некоторые мысли.

Терранка кивнула на меня, потом показала на свое сопровождение. Мужички как один приосанились, а самый молодой даже распахнул меховой плащ и выпятил разукрашенную цветными татуировками грудь.

И как это понимать? Неужели…

Катя слегка запнулась, а потом, улыбнувшись, помотала отрицательно головой и что-то проговорила.

Аборигенка в ответ одобрительно кивнула головой, что-то проговорила и, сняв со своей руки браслет, отдала Кате. А та, в свою очередь, надела на палец Оаке свое кольцо.

Ой, что-то мне это все не нравится…

Еще пару фраз, затем туземка почтительно поклонилась и, отдав короткую команду своим мужичкам, быстро ушла.

– Что она предлагала? – заинтересованно запричитала Маша. – Ну скажи, не будь врединой!

– Да, что? – поддержала ее сестричка. – Мы так ни словечка не поняли. И кто она такая?

– Да, так… – пожала плечами Катарина. – Ее зовут Оака, она носит титул Матери Племени. Мы просто познакомились и все. Я сама ее понимала с пятое на десятое. Она говорила на очень редком, фактически мертвом, тибетском диалекте. Я его учила в свое время. Для того, чтобы читать древние рукописи в оригинале.

– Советую вам написать подробный рапорт… – задумчиво высказался Николай. – Странно все…

– Обязательно… – согласился я. – Напишем обязательно…

Это правильный совет. К тому же я уверен, что к нашим рапортам добавятся еще три – от Коли с сестричками. И написаны они будут гораздо раньше наших. И ничего не поделаешь… Служба такая…

Когда мы сидели за столом и уплетали жареного поросенка под жгучую хреновуху, я тайком шепнул Кате:

– Признавайся, жена, о чем вы там болтали с этой дикаркой?

– Она предлагала сменять тебя на двух своих мужчин… – хихикнула Катя. – На мой выбор.

– А ты что?

– Как что? Конечно, отказалась… – Катина рука скользнула ко мне на бедро. – Вот будешь плохо себя вести, тогда сменяю…

– Я буду себя очень хорошо вести. Честное пионерское!

– Смотри у меня, – шутливо пригрозила Катарина. – А еще она сказала, что наша с ней встреча была предопределена, и мы скоро увидимся…

Да… совсем забыл рассказать. Видели мы и так называемых неформалов. Совсем юная молодежь, обряженная в странную одежду. Шлемофоны, цилиндры с очками консервами. Дикого вида ботинки, заклепки, цепи. С виду немытые, нечесаные… Жуть, одним словом. Они прикатили к городскому фонтану на двух колымагах, чем-то смахивающих на мотоциклы с паровыми двигателями. Вели себя развязно, но на замечание городового среагировали и свалили. Коля говорит, проблемы они умеют создавать, поэтому все подобные движения строго курируются в конторе. И правильно… От инакомыслия до государственной измены один шаг. Неформалы, мля… Представляю их в своем времени…

Домой мы прикатили далеко за полночь. Уставшие и очень довольные. А из гаража в спальню попали и того позже. Чем мы занимались? Неужели непонятно? Машину нашу обновляли… во всех смыслах.

Эх… вот это жизнь дала поворот. Другая планета, другая страна… Все с ног на голову. И на плече посапывает целая штурмбанфюрерин СС женского полу, плавно преобразившаяся в майора научной службы МГБ. Но, как ни странно, я счастлив и совершенно уверен, что у нас будет все хорошо.

Черт… как же не хочется завтра в учебку ехать…

Глава 22

Бритва с легким хрустом снимала бороду, обнажая белую, не загоревшую кожу на лице. Черт… никогда не подозревал, что могу получать от этого действа такое удовольствие. Закончил бриться, поплескал водичкой в обличье и всмотрелся в зеркало.

– М-да… – только и смог сказать. – Как из концлагеря не выходил…

На меня смотрела худая, загнанная физиономия с запавшими глазницами и выдающимися скулами. Вся в ссадинах, с опаленными бровями, да еще вдобавок двухцветная. Все, что выше челюсти, загорело зимним, чернющим загаром, а вот все, что ниже, как у младенца. Хотя и немудрено. Бреюсь первый раз за хрен знает какое время… и моюсь тоже…

Два месяца без одного дня, вместе с такими же курсантами, как и я, гоняю по фронтиру. Жру что попало, сплю где попало… да что там… фактически не сплю и не ем. Здесь этот процесс называют «диким канканом»… Да, воистину канкан… Но слава Кагановичу, наконец вернули в казармы. Грядет профилирование.