С чужого на свой и обратно. Записки переводчицы английской полиции

Детектив почему-то делает перерыв. Задержанного уводят в другую комнату, а меня приглашают на кухню. Офицер заваривает мне чай и благожелательно предлагает заглянуть в словарь.

Он что, издевается?! Уж в этом предмете я как раз разбираюсь!

Он смотрит на меня как-то… как-то… даже не могу определить как. Как-то странно, немного настороженно, но с усмешкой. И с любопытством? Он отводит меня в отдел по расследованию изнасилований и рукоприкладства в семье. Не прерывает мой рассказ. А меня понесло и расплескало: о цифровой пенетрации я знаю все, уважаемые господа детективы! Каждому могу на пальцах показать. (Тут бы мне обратить внимание на наступившую мертвую тишину, но где там – гордость своими познаниями прет, как лава из вулкана!) Я дипломную, то бишь по-вашему магистерскую диссертацию, написала на эту тему, во! Не всю же жизнь я была неоперившейся переводчицей в провинциальном отделении полиции. Воодушевляюсь еще больше, рассказывая о том, как перевела эту дипломную на английский язык и как защищала свой шедевр перед специально созванным только для меня ученым советом. Получила потом пятерку с отличием за расчеты цифрового генератора-пенетратора. Это устройство необходимо для эффективного управления баллистической ракетой, запущенной в западном направлении, то есть в вашу сторону, дорогие мои. Этот пенетратор является изящным фильтром, таким электронным гаджетом, который улавливает даже слабые сигналы и выполняет корректировку курса при доставлении ядерной посылки извечному врагу, в случае если он изловчился, гадина, напустить электромагнитных помех. Ясно?

В общем, я – магистр в области цифровой пенетрации, и точка.

Детектив Смит поднимает руки вверх. Капитулирует. Я ощущаю радость победы! Я выиграла свою ядерную войну с капитализмом! Правда, до сих пор не могу понять, о чем шла речь на допросе. Но, может быть, сейчас из уважения ко мне проигравшая сторона объяснит по-человечески суть дела, вместо того чтобы отсылать к словарю.

– Что я поднял? Что я показываю? – спрашивает детектив с теплой усмешкой.

Это немного сбивает меня с толку.

– Ну… руки.

– А что на конце рук?

– Ладони.

– А чем я сейчас двигаю?

– Пальцами (естественно, я говорю по-английски «fingers»).

– Или?

– Что «или», детектив Смит?

– Какой синоним слова finger существует в английском языке?

– Понятия не имею… палец (finger) он и есть палец…

– Digit, – говорит Смит. – У меня на руке пять пальцев. Five digits. Вот отсюда и digital penetration. Так мы называем на работе то, что в пабе называют fingering…

Пять часов спустя я еду в поезде в полубессознательном состоянии. Мне хочется провалиться под пол и сдохнуть на рельсах. Я прощаюсь со своей научной гордостью, со своим вузовским высокомерием. С гордыней. Со своей бессмысленной потребностью быть кем-то еще, а не просто начинающей полицейской переводчицей в жалкой английской дыре. Кем-то лучшим. Зачем?

Кстати, а как это fingering по-польски? А по-русски? Перстосекс? Пальцетрах? Без мата не обойтись…

Как я могла подумать, что вопрос детектива имел какое-то отношение к моему прошлому? Стыдно до боли. Выставить себя такой идиоткой! Никогда мне уже больше не позвонят из Хаванта! Слава богу, что это далеко. Что я лишь временно замещала там их постоянного переводчика Марка Голдфингера. Что за ирония!

Контролер идет по вагону, просит предъявить билет. Вынимаю его из кармана вместе со сложенным в четыре раза листком бумаги. Разворачиваю его и читаю: «Уважаемая миссис магистр! Если Вы когда-либо решитесь на написание докторской диссертации по цифровой пенетрации, мы будем рады послужить добровольцами при проведении полевых испытаний! Надеемся на сотрудничество с Вами в будущем. С уважением – следственный отдел полиции Хаванта».

И восемь подписей в столбик…

23

23. День, меня переросший – 8 мая 2005 года.

За неделю до того меня пригласили в Дом Золотой Осени, то есть в дорогой частный дом престарелых. Англичане в целом считают, что старики не должны отравлять молодым жизнь своим присутствием. Особенно в период общего распада организма и личности, вызванного преклонным возрастом.

Уже девять лет в Доме Золотой Осени, плавно переходящей в зиму, проживал мистер Джан Джаники, – так выговаривали здесь имя старичка, в паспорте которого стояло: пан Ян Яницкий. Последние пять лет он провел в молчании, и три последних года казалось, что он почти ни в чем не отдает себе отчет за исключением еды, питья, физиологических отправлений, сна.