(с)дала на «отлично»

Имею ли я право влезать в чужие жизни только ради того, чтобы избавиться от собственных проблем? По какому праву вдруг решила, что Марк Робертович заслуживает, чтобы какая-то взбалмошная девица использовала его, разрушив жизнь? Нет, одно дело трахнуться со свободным, не обремененным отношениями мужчиной, и совершенно другое влезать ради одноразового секса в чужие отношения!

Я поглядывала на блондинку и видела ее с совершенно иной стороны. Они с профессором явно были подходящей парой. Оба красивые, примерно одного возраста, обожающие экономику преподаватели. А еще, судя по сцене в «Розалин», у них все в порядке с личной жизнью.

Теперь, блондинка не представлялась мне тупой шлюхой. Это была любящая женщина, готовая к сексуальным приключениям, к реализации эротических фантазий своего мужчины.

Да что греха таить — со своим мужчиной я вела бы себя точно также. Да я, глядя на чужого Марка Робертовича возбуждаюсь, хотя даже не влюблена в него. Как же тогда можно устоять перед своим любимым?

Мои размышления прервал вошедший на кафедру Горский.

— Марк Робертович, — пропищала я, будто зажатая в капкан мышь.

— А, Беккер. Посидите минуту. — сказал он мне абсолютно ничего не выражающим голосом. — А Вы, простите, тоже ко мне? — обратился профессор к Василию.

Охранник растерялся и нахмурился, соображая, что сказать. Я же нервно хихикнула и тут же замолчала, поймав на себе суровый взгляд Горского.

— Это со мной. — чересчур резко поспешила ответить я.

— Тоже студент нашего факультета? — спросил Марк Робертович у явно стушевавшегося перед ним Василия. Даже странно. Вроде охранник, а ведет себя, как провинившийся ребенок.

— Нет-нет. Просто… приглядывает, чтобы я никуда не убежала… ну или, чтобы меня не украли…

— Виктория, это серьезное учебное заведение. Ваш ухажер вполне может подождать на улице. Тем более, что не являясь студентом, вообще не имеет право здесь находиться. Поверьте, что у Вас есть гораздо более серьезные и важные проблемы, чем ревнивый любовник.

Я охренела. Горский отчитывал меня с леденящей душу неприязнью и какой-то брезгливостью. Даже молчавшая все это время блондинка оторвалась от бумаг и с опаской взглянула на профессора.

— Марк! — взвизгнул идеально гладкий пучок… Фу, какой же у нее противный резкий голос.

— Извините, Марк Робертович, это Василий, мой охранник. Папа настаивает. Ради… эммм… моей сохранности. — осторожно промямлила я.

Профессор новым, более спокойным взглядом окинул подобравшегося вмиг охранника, сжавшего свои огромные кулачища.

— Что ж, ВАСИЛИЙ. Вы можете подождать в коридоре. Гарантирую, что здесь Виктории Беккер абсолютно ничего не угрожает.

Цербер еще раз окинул помещение кафедры. Скользнул по блондинке, по занявшему место за своим столом Горскому, по усевшейся напротив него мне, коротко кивнул и вышел.

Я медленно вдохнула и выдохнула, набираясь смелости для разговора. Марк явно был не в духе. Я уже готова была молить его о прощении, убеждая, что все произошедшее череда нелепых недоразумений, но вытолкнуть хотя бы единый звук из рта помешал громкий звонок, извещающей о начале следующей пары.

Блондинка спешно собрала бумаги и молча покинула кабинет. Повисла тягучая густая тишина. Я улавливала лишь какой-то слабый треск. Это стучали мои зубы.

Марк Робертович открыл свой кожаный портфель и бахнул на стол мой блокнот.

Кажется, у меня лопнула селезенка, потому что, в груди органы обожгло невероятно горячей волной.

— Марк Робертович, простите, ради бога! — запричитала я со скоростью двести двадцать слов в минуту. — Я такая идиотка! Клянусь, этого больше не повторится!

Я схватила блокнот и, открыв на первой попавшейся станице, выдернула лист и принялась судорожно рвать его на мелкие частички. Расправившись с Марком-зеленым-орком, я попыталась избавиться от следующей картинки, но неожиданно, профессор выхватил красную книжицу и как-то ревностно прижал к своей груди.

— У Вас большой талант, мисс Беккер…

— Мисс? — удивило меня его обращение.

— Извините, я в основном живу заграницей. Привычка — вторая натура, так ведь говорят.

— Да уж… Марк Робертович…

— Что Вы делаете в этом институте, Виктория? Совершенно очевидно, что экономика — не Ваша стезя. Вам откровенно скучно на всех дисциплинах — и это не только мое мнение. Так зачем же мучить и себя, и окружающих? Вы планируете работать по специальности?

Едкое замечание неприятно кольнуло. Захотелось высказать надменному профессору реальное положение вещей в моей жизни, но смысла в этом нет, только еще больше опозорюсь. Мои душевные излияния абсолютно ни к чему не приведут. Так уже было, и танцевать на старых граблях не входило в мои планы.

— Видите ли, когда планировали мою жизнь, как-то не сочли нужным уточнить мое мнение. — как можно более спокойным голосом произнесла я.

— Разве Вы живете не в свободной демократической стране?

— Ну что Вы, Марк Робертович, я живу с папой.

Не знаю, насколько Горский меня понял, но лицо его смягчилось, однако блокнот мужчина мне так и не вернул.

— Марк Робертович, верните мне, пожалуйста, рисунки. Обещаю, больше такого не повторится.