(с)дала на «отлично»

Звонок известил о начале учебной пары, и полсотни глаз уставились на дверь, предвкушая появление Горского. Сгорая от нетерпения, я искусала все губы. В своем синем дизайнерском костюме профессор сегодня необычайно хорош, обязательно нарисую новый портрет. А еще на моих щеках остался едва уловимым шлейфом аромат его парфюма, и этот факт вышибал из меня всякую способность адекватно мыслить.

Мне хотелось лишь кружиться в ритме бабочек, прочно поселившихся в моем животе.

Спустя две минуты двери раскрылись, но своим присутствием аудиторию почтил отнюдь не Марк Робертович. Горделиво отстукивая тонкими шпильками, в сером платье классического кроя, с неизменным высокомерным выражением лица, к преподавательскому столу проследовал платиновый пучок.

Анфиса, мать ее, Дурова, собственной персоной.

Хищно сверкнув глазами, бывшая (как я уже смело ее окрестила) Горского метнула в меня сталью холодных серых глаз, а затем ослепительно улыбнулась.

— Меня зовут Анфиса Павловна Дурова. По семейным обстоятельствам, Марк Робертович был вынужден уехать. Сегодняшнее занятие и завтрашнюю лекцию проведу я. По плану у вас сдача индивидуальных работ. Что ж, не будем терять ни минуты. Беккер, прошу к доске.

Стоит ли говорить, что с этой самой минуты все, что происходило в аудитории, можно было назвать не иначе, как избиением младенца. Анфиса Павловна чайной ложкой выедала мой мозг, превратившийся в розовые сопли с того самого момента, как наши с Марком губы соприкоснулись, и при этом нисколько не морщилась. Она задавала уточняющие вопросы едва ли не на каждый абзац, постоянно перебивая и требуя объяснить все так, как я сама понимаю, своими словами, и привести примеры.

Стоит ли говорить, что величина моего позора была сравнима разве что с падением в Марианскую впадину. Однако, если сначала унижение студентки Беккер вызывало всеобщий гулкий смех и перешептывания, то к концу первого часа я начала ловить на себе сочувствующие и недоуменные взгляды одногруппников.

Всем стало совершенно очевидно, что Анфиса Павловна неспроста устроила пытки на сорок минут, делая из меня форменную идиотку. Впрочем, надо признать, это было не сложно. Все не бог весть какие знания о теории макроэкономического равновесия в частности и в целом о науке макроэкономике были погребены в моем сознании свалившимся сверху чувством вины, стыда и угрызениями вновь проснувшейся совести.

В глубине души я считала, что все это заслужила. Заслужила этой прилюдной порки, открытой неприязни Анфисы и даже ее ненависти. А потому заранее оправдала все ее поступки. Если такова цена моей любви, я готова ее заплатить сполна. Главное, что теперь Марк будет мой.

И, как ни странно, я не испытывала гнева, злости или возмущения в ответ на действия Дуровой. Более того, я ее прекрасно понимала. Даже могла прочувствовать боль открытых ран этой уже не очень молодой девушки, лишившейся жениха, пропустить через себя ее растоптанное чувство собственного достоинства, обиду и желание отомстить.

Лишь знавшая обо всем Лиля не могла скрыть негодования. Ясные глаза подруги сияли праведным гневом, готовым испепелить Дурову без суда и следствия.

Я же старалась отпустить ситуацию и не накручивать себя сверх того, что и так было взвинчено в душе. Однако, с каждым выпадом Дурова все больше и больше вызывала жалость, и от этого становилось все горше.

Наверное, я бы даже позволила ей себя ударить, что, собственно говоря, и произошло. Только удар оказался не физическим, а моральным. Я думала, что ничто уже не способно испортить мое настроение больше, чем сейчас, но пара фраз Анфисы Павловны вывели меня на совершенно новый уровень личного ада.

— Присаживайтесь, Беккер. Надеюсь, Вы осознаете, насколько сильно позорите в первую очередь своего преподавателя. Уверена, Марк Робертович абсолютно не заслужил такого невнимательного отношения к своей дисциплине. В конце концов, профессору его уровня будет бесконечно стыдно за столь неблагодарную и пустую студентку. Естественно, он не виноват, но, как и любого преподавателя, его не может не задеть факт пренебрежительного и безразличного отношения к своему труду.

Я молча вернулась на место, сопровождаемая звонком на перерыв, оглушенная осознанием того, насколько права Дурова.

Я опозорила Марка. Я никогда не смогу ему соответствовать и разделять интерес экономикой. Мне попросту не дано освоить эту науку. Конечно, я могу заучить термины, определения, графики, факты, но полноценно использовать полученные знания, поддерживать беседы, участвовать в рассуждениях и вообще, иметь какую-либо собственную позицию все равно, что решать задачи по квантовой физике.

НЕРЕАЛЬНО.

Словно прочитав мои мыли, Лиля в знак поддержки сжала мою ладонь.

— Не обращай внимания. Стерва просто бесится. И это ничего не значит.

— А по-моему, все справедливо. Я действительно только позорю Марка. — тихо прошептала в ответ и стыдливо уткнулась лбом в прохладное дерево стола.