С добрым утром, Марина

— А это смотря в ком! В нашем брате, деревенском мужике, ценю трудолюбие и честность. Чтоб человек землю любил и работу, хорошим был семьянином. А ежели взять начальство, то оно должно быть справедливым, держать правильный курс, заботиться не о себе, а о людях. Ну, а в вашей сестре, в женщинах и девушках, нет ничего дороже доброты и душевности. Презираю мужиковатых баб, но не жалую и тех, кто слишком наряжается. Баба или там девушка должна красоту дома составлять…

Марина опечалилась: ни одного доброго качества, которые называл старик, она сегодня не могла в себе обнаружить. В душе было только смятение, неясность. Она вздохнула и опять спросила:

— А что больше всего любите на свете? Чем увлекались?

Дед Блажов взглянул на нее настороженно, с изумлением, потом его серые глаза-зверьки осветились веселой догадкой:

— Уж не вывеска ли моя тебя смущает? Думаешь, с чаркой я в дружбе? Нос у меня и вправду приметный, на троих готовился — одному достался. Только, дорогуша, не всякой вывеске верь.

Марина сконфузилась, потому что хотела попросту поговорить со стариком о жизни, о его привязанностях и вкусах, а получилось вроде насмешки. Не умеет она держаться с людьми, не поумнела за это время; как была девчонкой, так и осталась…

А дед Блажов сдернул с головы кепчонку, принялся обмахиваться ею. Наконец, он заговорил:

— Нет, милая девушка, зельем я не увлекаюсь, особой дружбы не веду, как некоторые. Пивцо — другое дело, а водка… Правда, в молодости — бывало, зашибал проклятую. Но бросил, бросил, говорю. А после чего? Помню, как раз перед войной на свадьбе гулял в соседней деревне, пять километров отсель. Ну, свадьба есть свадьба. Выпили, прокричали: «Горько! Горько!» А на рассвете подался я домой и, уж не знаю как, завалился спать под забором. Днем, значит, очухался и ахнул: лежу на траве, извиняюсь, голый, как прародитель наш Адам в первый день его сотворения. Ни сапог, ни рубашки, ни кальсон. То ли кто нечистый на руку снял, то ли мальчишки подшутили. А уж люди во дворах и на улицах. Ну, значит, лежу я в траве и думаю: как быть, что делать? В невидимку бы превратиться, что ли. Уж хотел по-пластунски ползти, да угодил в крапиву, весь волдырями покрылся.

Дед Блажов покачал головой как бы в затруднении сказать, до чего жалкий у него был тогда вид. Марина смотрела на него широко открытыми глазами. Он продолжал с горькой ноткой:

— Эх и ругался ж я! Всю ругань, какую знал, обрушил на род человеческий. Вот так полдня и пролежал нагишом в траве, а потом сообразил. Из лопухов приладил к бедрам вроде юбочки да и вышел прямо к току, где обмолачивали яровую-то пшеничку. Как увидели меня люди голого, с лопухами вместо трусов, так и покатились со смеху. А ребятня заорала по-воробьиному: «Тю, индеец появился! Ату его, ату!» Ну, конечно, снабдили потом рубахой да штанами, ушел я в Гремякино и с тех пор, веришь ли, дал строгий зарок: не увлекаться проклятой отравой. И ничего, живу. Конечно, на праздники или когда бываю в райцентре — не без того. Но больше балуюсь пивом, оно, говорят, пользительное…

Негодующе, в сердцах дед Блажов сплюнул, давая понять, как неприятен ему разговор о водке, потом некоторое время молчал. А Марина все больше веселела, наконец рассмеялась, представив себе все, о чем рассказывал забавный старик.

— Надо этот метод применить к другим пьяницам!

— Э нет, против алкоголя нужно лечить индивидуально! — возразил он. — На меня такой метод подействовал, а на других он, может, и не повлияет.

— Многие все-таки в Гремякине водку зашибают! — уже серьезно, с осуждением сказала Марина; она терпеть не могла пьяниц и более всего боялась их бесцеремонности.

Дед Блажов глубокомысленно причмокнул:

— Я так скажу: от достатка это, деньга лишняя завелась. Раньше-то о еде думали, а теперь на столе все есть. Вот иные, значит, и бегут в магазин за бутылкой. Без нее радость вроде не в радость…

— Свинство, какое свинство! — горячо воскликнула Марина.

— Чего-о? — не понял дед Блажов.

— Свинство, говорю, все это: пьянство, дебош, хулиганство. Наследие прошлого.

— А-а, это — да! Не приучились еще некоторые гремякинцы культурно время проводить. Не умеют. А ведь можно хорошо развлекаться! Я вот, к примеру, пением в молодости увлекался, потому и на свадьбы приглашали.

— Пением? — не поверила Марина своим ушам.

Лицо деда Блажова вмиг сделалось недовольным, казалось, он вот-вот уйдет, оставив девушку в недоумении. Но через минуту уже подобрел и вновь отдался воспоминаниям: