С древнейших времен до создания Германской империи

Именно такой путь проходит главный герой романа Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль». Сын короля Гахмурета, погибшего в рыцарских странствиях на Востоке, Парцифаль был воспитан матерью в лесу, чтобы его не постигла участь отца. Но от судьбы не уйти. В лесу же Парцифаль встречается с рыцарями короля Артура и решает стать одним из них. Побывав при дворе короля Артура, Парцифаль сражается с Красным рыцарем и побеждает его. Поворотный момент его судьбы — встреча с «рыбаком» Амфортасом, который и «подсказывает» ему путь к Граалю. Однако долгое время Парцифаль не может достичь цели: ему мешает разлад с Богом. Наконец, появляется вестник и сообщает рыцарю, что тот прошел свой путь искупления. В итоге, минуя все препятствия, Парцифалю удается достичь мистической цели и он становится королем Грааля. Не только рыцарские доблести, но и преодоление своей греховности, благочестие оказываются залогом нравственного совершенствования героя.

Понятие любви в рыцарской литературе наполнено специфическим содержанием. Оно также связано со стремлением рыцаря к самоутверждению, как и богатству. Неудивительно, что любовь нередко предстает перед читателем на страницах того или иного средневекового текста как часть рыцарской авантюры, в ходе которой рыцарь добивается внимания знатной и красивой дамы, которой он никогда не видел, но о чьей красоте и знатности был наслышан. Именно таким образом начинается история сватовства Зигфрида и Гунтера к своим «избранницам сердца», сопряженная с многочисленными воинским подвигами, с помощью которых рыцари добиваются своего признания дамами (и, конечно же, окружающими). Куртуазный идеал любви также имел оцивилизовывающую рыцаря подоплеку. Во имя дамы рыцарь совершал многие свои подвиги, помогал слабым, наказывал «злодеев» и т. д. При этом менялся и нравственный облик рыцаря, учившегося подчинять свои природные, эгоистические устремления определенным этическим нормам.

Немецкие поэзия и роман испытали большое влияние христианства, различных жанров церковной традиции, в частности, житийной литературы в трактовке любви. В них мы найдем гораздо меньше куртуазных и «чувственных» мест, чем во французских, или, скажем, итальянских литературных жанрах соответствующего характера. Романтический идеал земной любви тесним в немецкой лирике и романе спиритуальным идеалом любви «духовной», опосредованной религиозным чувством. На страницах поэзии миннезингеров служение даме перерастает в служение Богу, приверженность бренному — в приверженность вечному. Большое место в этой литературе занимают морализаторские мотивы.

Именно в таком смысле звучит тема любви в романе Гартмана фон Ауэ «Бедный Генрих». Наказанный Богом за чрезмерную гордыню проказой Генрих, отринутый всеми, встречает девушку, готовую отдать за него жизнь. Она узнает, что прокаженный выздоровеет, если его тело будет омыто кровью невинной девушки. Генрих готов принять эту жертву. Но в самый последний момент его охватывает глубокое раскаяние. В тот момент, когда эскулап уже готов занести нож, Генрих отказывается от жертвы. За это Бог прощает ему прегрешения, Генрих чудесным образом исцеляется и берет пришедшую спасти его девушку в жены. Романтическая история носит вполне прозрачный морализаторский смысл.

Культура городской среды

Период XII—XV вв. — это время расцвета городской культуры Германии. Ее облик во многом определялся культурой бюргерской среды. Мир бюргерских ценностей носил специфическое смысловое содержание, отражавшее заботы и интересы этой среды. Если сама жизнь и природа рыцаря, воспитывавшегося в «огне и крови», делали его импульсивным, чуждым расчету, планомерному построению жизни, презиравшему труд и накопление, которым он предпочитал быстрое обогащение и щедрые траты, то жизнь бюргера строилась на других основаниях. Чрезвычайно сложно реконструировать смыслы, лежавшие в основе культурного сознания бюргерского сословия. Источников, в которых нашли бы прямое выражение взгляды простых людей, лишенных доступа к письменности, практически нет. Однако эти смыслы «прочитываются» в текстах тех представителей интеллектуальной элиты, чье творчество так или иначе было связано с «простецами». Таковы, например, проповеди Бертольда Регенсбургского — францисканского монаха, чья деятельность относится к 50-м — началу 70-х гг. XIII в.

Имя его упоминается в многочисленных памятниках XIII в. Слава его как проповедника была настолько велика, что, как сообщают хронисты, в полях и лугах, где проповедовал Бертольд, воздвигалась деревянная башня, служившая ему кафедрой, на которой водружали знамя: с его помощью аудитория могла определить направление ветра и знала, с какой стороны лучше встать, чтобы услышать его речь.