С другой планеты. Сборник

И было время она, что не обещала мне.

Ужели нынче заснуть нищенским сном захотела.

Утреннюю зарю, мрак странный бросила,

Не верю, не верю! Дайте мне платок.

                  1996.

Англия

Когда-то в мире царствовала

“Морская Королева” Британия.

И хотя что-то она отдавала,

Если от них, ну, скажем, доставала.

Применительную дипломатию?

Перестройку? Ой, когда она еще знала.

И оставляла без усилия, всю ихнюю нужную.

Не жалеет, показывает. Если даже в сторону лучшую.

Хотя “промелькнет” кое в чем другом,

И не плохо понимает, нужно как мутить,

Наивная дипломатия?! Это что? Разве бывает?!

“Intelligence Servicе”-y, спросите сводки как добывают.

Развитая… страна, богатая.

Своеобразно и милая, а порой… нудная.

Прелесть миру импульсы во многом придает.

Без нее? – Как птица без пера метет.

                        1990.

Intermedio

Кругом пустыня. Туман.

Глаза потускнели у мужика.

Сердце зажалось, волнуется.

Горечь вчерашней… пробежала.

О, с чего начать мечты мои.

Нет покоя от пробуждения и суеты.

Минуты молчанием не обойти,

Излится кровь наверное, ну погоди!..

И, долго жестокой мыслю боролся тот,

Вскипела кровь, душа трепала,

Огонь снова горел. О, где же – Я?!

И могучей страстью – intermedio.

                  1990.

Коненок синий

Коненок синий несется вперед,

Гоняет страсть тянутой дороги,

Поднятый бокал и бутерброды.

Скучная пора, повлек дружок.

На лаврах пусто, завод умолк.

Милая девушка невольно тянет,

Уселась рядом, все переменяет.

Вечерняя прогулка, вечерный шуток

Пропало веселье. Еще раз стукнем.

Коненок синий, коненок синий,

Коненок синий, несется вперед.

                  1996.

Ночь спала

Ночь спала дико трезвым сном.

Дверь отворялась на небо.

онемевшие золотистые ивы

истекали из кровавых слез.

То подкашливали вынося сердца,

Не видя бесчувственное успокоение.

Ярко осветившиеся облака,

Кружились пустым вдохновением.

В горах слышны были шум и гам,

Море бушевало отчаянием.

Трепетали птицы, гудели звери

Земля кружилась не по тому направлению.

Среди кустов еле полз старичок

Беспочвенным озорением,

На миг раздается звон и,

Все успокоились – появлением…

                  1996.

И вновь....

И вновь махнул он перед рассветом,

За ним шли еще двое.

Ночлег у них прошел довольно беспокойный,

А мгновение не меняло путь спокойный.

Как знак один подкашлял,

Выходя из леса,

Слегка сьежился на это

Молодая повеса.

Готовился тот еще раз перепрыгнуть,

Тфу, выругался и в болото нырнул,

Достался в плен, жабам, и…

Видимо и снился.

Нет нужды. Другой озарился.

                  1996.

Он любит

Он любит ночные затеи,

Туманы густые, кучу солостей,

Обнаженная девушка не надоедает,

Предпочитавши крутых солостей.

Могильный сон порой не смущает,

Не будоражит вечерный звон,

В поляне несет тайную загадку,

Каснется если, пленить на догадку.

Он любит ночные затеи,

Цыпленок жаренный на Бродвее,

Красивая брюнетка с синими глазами,

До утра оставаися. До конца развей.

                  1996.

Почему?

“И розы зевают, когда

задрожат листья” (Бежан)

Почему не дерутся розы?

Ой, как много их. Расцвели.

Друг с другом соревнуются,

Выглядет красивее,

Еще не “поспели”.

И когда пора их срезать,

Напрашиваются лишь смелые -

Оставьте молодых! Пусть растут.

Мы лучше же выглядем.

Ей, ты, “пастух”.

И лишь печальными выглядят розы,

Зачахнутые среди смелых.

Но почему все-таки, не дерутся розы?

Потому, что они все хорошие,

А хороший же не скверный.

                  1990.

И только

Скатилось солнце у берегов Сочи,

Стремится народ к “жемчужине” своей,

И только в сердцах рассуждают страстно -

Ой, до скольких будет… сегодня – Кобзон.

А на сцене… рядом там,

Выдвигается очаровательными песнями – der Man.

И только утром, где-то к девяти часам,

Из зала когда вышли,

Темноту превративши свет,

“STELA” – увидим.

                  1990.

Звезды

Звезды волнующей красотой,

Трепет могильный напоют,

Розы и соловьи неравнодушно,

Звон вечерний мне вспоют.

Придет время лягу и я.

Спешу, хлопочусь, потому не зря.

И порадуются тогда душеломые,

Заплачут впустую друзья.

Прости, мой покойный, прости,

Унылый голос всякий раз,

Они пошатнулись отомстит.

О, бедная судьба. В сердцах стучат.

                  1996.

Мне грустно

Мне грустно, тоскливо, нет покоя,

Нет светлых дней, слезами истекаю.

Ты моя радость, бывало, нежно роптала.

Куда ты, нынче. Хожу понапрасну.

Лишила меня радости, стал безотрадным.

Дни превратились во мраком.

Попал в чужие руки. Жалею, переживаю.

Слышу говор твой на могилке.

Я верю, и ты видешь, меня

Тревожат встречи и разлуки наши.

Эх, как плохо берегли мы счастье,

Гляжу во сне, снова встречаешь.

                  1996.

Быть может…

Быть может, света не будет,

Быть может, наступит мрак.

Ветер надует, вода затопит,

Огнем окутаемся

И это не слова.

Быть может, нечто… приблизится,

Быть может, рванем на шар,

Быть может в прах превратимся,

А сияние будет в дали.

Зажженное пламя,

Крыльями становится,

А голос дыханием почувствуешь так.

Быть может, повторно воссоздадимся,

Против воли и напоказ.

Как шепот, грохот послышется,

К примкнувшим тогда к облакам.

Местонахождения никто не спросит,

Вот к примеру скажу на словах:

Быть может, и луна не поднимется,

А сами превратимся в караван.

Быть может…

            1990.

А вот?…

И каждый день приносит бедствие,

Если нет хода лучшего вперед.

Не шутит же время, а жмет посильнее,

Чем правды нет – гремят позывные.

Это было так и будет