С думой о Родине

В Белорусском военном округе, где я был членом Военного совета, проходили крупные учения. Я приехал в танковую дивизию, готовившуюся форсировать реку Неман, и возле бронетранспортера ее командира увидел Маршалов Советского Союза Г. К. Жукова, тогда Министра обороны, и И. С. Конева, главкома Сухопутных войск. Еще при подходе к этой группе я услышал нелестные слова Г. К. Жукова в адрес командира дивизии, который, ссылаясь на отсутствие данных от разведчиков, действовал медленно. Георгий Константинович, в довоенное время служивший в Белорусском военном округе, хорошо знал особенности переправы и без разведки. Что и говорить, для командира дивизии этот крепкий разговор был неприятным, но послужил хорошим уроком. Я заметил, что Георгий Константинович неодобрительно посматривал и в мою сторону.

Выбрав момент, когда, как мне показалось, Жуков немного остыл, я доложил:

— Товарищ Маршал Советского Союза, все ваши указания будут выполнены. Уверен, что командир дивизии сделает выводы из ваших справедливых замечаний. Он способный офицер.

— Я и сам могу оценить, хороший он или плохой офицер, — резко прервал Жуков. — А члену Военного совета округа не пристало либеральничать с такими «способными»…

Вероятно, и дальше продолжались бы упреки в мой адрес, но в разговор вмешался И. С. Конев. Он взял Жукова за руку и, улыбаясь, сказал:

— Георгий Константинович, я хорошо знаю товарища Бойко еще по Калининскому фронту. Человек он объективный.

После этих слов Жуков некоторое время еще продолжал выговаривать мне за попустительство, но уже скорее в шутливом тоне. Как видно, он высоко ценил мнение своего боевого товарища.

К слову сказать, командир танковой дивизии, вызвавший критику Г. К. Жукова, со временем стал видным военачальником.

Но возвратимся к приезду И. С. Конева в нашу 58-ю армию в июне 1942 года. Выглядел Иван Степанович значительно свежее, чем во время первых моих встреч с ним под Калинином в октябре сорок первого. И все же мы с А. И. Зыгиным заметили какую-то особую его озабоченность. Он дважды прерывал беседу с нами, звонил по ВЧ начальнику штаба фронта М. В. Захарову и расспрашивал о положении дел на юго-западном направлении.

Наконец Иван Степанович сообщил, что на юге страны обстановка резко обострилась. Противник перешел там в наступление превосходящими силами, войска Брянского и Юго-Западного фронтов ведут тяжелые оборонительные бои. Ставке Верховного Главнокомандования приходится принимать срочные меры.

— В этих условиях значение нашей наступательной операции возрастает, — закончил командующий.

Закончив с нами уточнение предстоящей задачи, он быстро собрался и уехал.

Вскоре И. С. Конев был назначен командующим Западным фронтом, и за годы войны мне больше не пришлось встретиться с этим выдающимся полководцем.

Во исполнение указаний командующего фронтом мы с командармом решили вынести вопрос о расстановке и воспитании в армии руководящих кадров на ближайшее заседание Военного совета. Помню, обсуждение доклада начальника отдела кадров еще раз подтвердило, что наш руководящий командный и политический состав за год войны приобрел серьезную боевую и политическую закалку. Но перед нами теперь встали новые задачи, и Военный совет нацелил кадры на скорейшее овладение умением громить врага в наступательных боях.

Эта линия проводилась и во всей повседневной работе штаба и политотдела армии, целиком переключившихся на подготовку к наступательной операции. Нам тогда казалось, что для ее успеха были налицо все условия.

Однако ход событий внес резкие коррективы во все наши планы, и наступательная операция, в которой должна была участвовать 58-я армия, не осуществилась.

Положение на южном участке советско-германского фронта еще более обострилось, явно обозначилось намерение врага прорваться к Волге, на Кавказ. 17 июля началась Сталинградская битва.

В этой обстановке по решению Ставки дивизии 58-й армии были переброшены на сталинградское и другие направления, а полевое управление обращено на формирование 39-й армии, части которой в ходе тяжелых боев южнее Оленино вышли к тому времени из окружения в полосы других армий.

В августе 1942 года А. И. Зыгин был назначен командующим, а я членом Военного совета 39-й армии. Пришлось в какой-то мере повторять то, чем за истекшие два месяца занимались в 58-й армии, с той только разницей, что мы уже опирались на приобретенный опыт.

Знакомство с руководящими кадрами и личным составом армии совпало с проводившейся тогда в соответствии с упомянутым Постановлением ЦК партии от 12 июня 1942 года перестройкой партийно-политической работы в Вооруженных Силах. Особое внимание уделялось повышению действенности массово-политической работы, привлечению к ее проведению командиров и политработников всех степеней. Политическая пропаганда и агитация направлялись к одной цели — обеспечить выполнение главного требования Коммунистической партии: «Ни шагу назад!» С новой силой это требование было подчеркнуто в известном приказе Наркома обороны № 227 от 28 июля 1942 года.