С.Е.К.Р.Е.Т.

– Кэсси, – ответил он и провел крепким пальцем вверх и вниз по моему бедру. Меня пронзило током, а он смотрел мне в глаза. – Когда человек знаменит, всем хочется оторвать от него кусочек лишь потому, что он знаменит. Вы хотели знаменитость, но не сказали, что эта персона должна быть известна вам. А я согласился при условии, что меня ни хрена не узнают, – присылайте, сказал им, какую-нибудь мамашу-наседку. Слишком занятую детьми, чтобы носить что-то получше футболок и шортов для йоги. Потому что меня тошнит от фанаток. Я понятно выражаюсь?

– Мамаша-наседка. Вот, значит, кто я такая? – Меня разобрал смех, его тоже. – А раньше вы это делали? Я имею в виду С.Е.К.Р.Е.Т.

Он ничего не ответил, подошел к духовке позади меня и что-то проверил:

– Выглядит классно. Кукурузный хлеб.

Он закрыл дверцу и мигом позже оказался у меня за спиной, в нескольких дюймах. Его ладони легли мне на плечи и медленно провели по рукам. Мой пульс участился, когда он мягко завел мои руки за спину и свел их вместе, зажав запястья в кольцо своих пальцев. Я чувствовала, как он дышит мне в ухо.

– Так вы принимаете Шаг, моя маленькая наседка? – спросил он, взявшись другой рукой за резинку и распустив мой конский хвост, так что волосы рассыпались по плечам.

– Да, – выдавила я, прыснув. – Наседка – это фантазия? Кто бы мог подумать.

– Хорошо.

Его губы приблизились к моему уху.

– Хотите узнать, кто я такой?

Я кивнула. Он прошептал свое имя. Рабочее имя, под которым выходил на сцену. Хорошо, что он не видел моего лица, потому что я выкатила глаза. Я не любила хип-хоп, но даже я его знала. Тем временем Шон запустил руки мне под футболку, задрал и снял ее, как паутинку, подался вперед и сквозь обтягивающую майку коснулся ладонями моих грудей.

– Это мы тоже уберем. Руки вверх!

Стянув ее через голову, он отшвырнул майку, после чего взялся за стул, развернул меня лицом к себе и подтянул ближе, так что мои колени оказались между его расставленных ног. Он придерживал мою голову правой рукой, а левой трогал сосок. Потом осторожно ввел большой палец мне в рот, и я инстинктивно присосалась к нему, почувствовав вкус пряностей для супа, и Шон закрыл глаза. Мне понравилось, что он от этого немного поплыл, и я принялась сосать чуть усерднее.

– Держу пари, вы мастерица в этом деле, – заметил он, открыв исполненные неги глаза. – Клянусь, вы любого сведете в могилу своим ротиком.

Я остановилась. До сих пор мои фантазии сводились к тому, чтобы получать удовольствие, а не доставлять его. Сейчас же во мне проснулось сильнейшее желание одаривать, быть щедрой и великодушной, как требовал Шаг, но я не вполне представляла, что делать.

– Хочу вам сделать приятное, – сказала я.

– И что же, Кэсси? – осведомился он и закусил губу, когда мой рот сомкнулся, на сей раз вокруг его указательного пальца.

Задержав его во рту на секунду, я заглянула ему в глаза, а затем со всей отвагой, на какую была способна, ответила:

– Я хочу вас… во рту. Всего.

Воздух застрял у меня в легких, не выходя наружу. Неужели я вправду это сказала? Сказала мужчине, такому известному, что хочу… отсосать у него. Быть не может! Минет я делала только однажды, еще старшеклассницей. Правда, Скотт, когда напивался, приставал ко мне с этим, но получался кошмар. Кончалось все тем, что у меня болела челюсть, а он засыпал. Мне не нравилось. Я боялась, что и на сей раз ничего не выйдет. Но раз я пребывала в сексуальной фантазии со знаменитостью, то пусть она делает то, что ей полагалось: потребует хорошего обслуживания.

– Только вы покажите мне, как…

Он провел пальцем по моей шее, взял за подбородок и ответил:

– Это я, наверное, смогу.

Небожитель хотел, чтобы я сделала ему минет!

– Я просто… ну не знаю, умею ли я. В том смысле, что если у вас такая фантазия, то и ладно, но как бы сосать не пришлось.

Мне понадобилась секунда, чтобы сообразить, что я ляпнула и с чего он покатился со смеху.

– Я имею в виду, что могу отсосать плохо. Вот я о чем.

Он перестал смеяться, и мне, могу поклясться, захотелось провалиться и утонуть в его бездонных голубых глазах. Даже не зная его творчества, я понимала, чем он прославился. В нем была стать, уверенность, харизма.

Призванный дать урок, он взялся за дело:

– Для начала разденьтесь.

Я встала и отступила на шаг. Чувствуя на себе его взгляд, я избавилась от последней одежды – сбросила кроссовки, стянула шорты для йоги, а следом и трусики. Он смотрел на меня. Он хотел этого. Он хотел меня. Меня! Я чувствовала это и мысленно твердила себе: «Давай не робей, не теряйся. Он все тебе покажет, и у тебя получится». Его чары придали мне решимости. Он повернулся, выдвинул из-под кухонного стола стул, приставил и сел.

– Этого дела вам не испортить, если только не пустите в ход зубы. Мы их не приглашаем. А в остальном делайте что угодно, и я буду счастлив. Идите сюда.