С историей на плечах

Казалось, и Таллин мне симпатизировал. Я побывала почти во всех организациях, откуда приходили сотрудники на семинары, организуемые Клейсом на кафедре, на которых я отчитывалась, и меня везде встречали приветливо, оценивали по знаниям, обходясь без комплиментов о привлекательной внешности. Мне это нравилось. Тут мужчины понимали, что говорить комплименты о красоте нужно не каждой женщине, а только такой, которая обделена другими достоинствами. Женщины с умом воспринимают это как пошлость, даже как оскорбление.

Однажды, когда в очередной раз я посещала КБ «Дезинтегратор», где работал соруководитель моей диссертации, мне предложили повторить свой отчетный доклад у них на семинаре, на котором должны были присутствовать коллеги из США. Я уведомила об этом Клейса, и он тоже захотел показать меня иностранцам. Не ради меня, конечно, — стремился понять, чего я стою.

Мы с Клейсом вошли в комнату предварительного сбора, когда основная масса участников уже была там. При виде женщины и поняв, что это докладчица, эстонцы встали, американцы же остались сидеть с ухмылками на лицах. Я с недоумением глянула на Ильмара Романовича, он успокаивающим жестом прикоснулся к моему локтю и улыбнулся. Затем меня представили — в ответ эстонцы по очереди подходили, называли себя и целовали мне руку. Когда я села, мне и все остальным представили американских гостей, — тут они закивали головами в ответ на свои имена, но даже не оторвались от сидений. Более того, еще больше развалились в креслах, положив ногу на ногу, и развернулись ногами в мою сторону. А один превзошел остальных — положил ноги на столик так, что я вынуждена была нюхать его башмаки. Все это меня шокировало, так как противоречило предыдущим представлениям об американцах. Но, увы, пришлось срочно прозревать, с кем я столкнулась.

Доклад я делала в немного смущенном состоянии — ждала от американцев новой неожиданной выходки, выкриков, неконструктивной критики. Но нет, они слушали внимательно, приникнув к тому человеку, который служил переводчиком. Так же внимательно они выслушали и ответы на вопросы и выступления в прениях. Один из них даже сам выступил, как бы подводя итог, сказал что-то общее, но и похвалил меня за хорошие теоретические проработки по теме.

Наблюдая это, Клейс регулярно в течение трех последних лет моей учебы в аспирантуре вел ненавязчивые разговоры о том, что я могла бы работать у него на кафедре. Это меня привлекало, тем более что нашу двухкомнатную кооперативную квартиру в Днепропетровске можно было с успехом обменять на почти такую же в Таллине. Там проживало много людей, вышедших на пенсию и стремящихся провести остаток лет на солнечной Украине, как они любили говорить.

Тем временем у нас в институте шли постоянные реорганизации, расформировывались лаборатории, не сумевшие закрепиться на определенной тематике, и создавались новые — с перспективными направлениями или под успешных сотрудников. И каждый раз у меня менялся заведующий лабораторией. После Лободы В. М. пришел Коваленко Игорь Иванович — бывший директор Днепропетровского завода металлоконструкций им. Бабушкина, у которого, кстати, главным бухгалтером работал отец моего мужа. Мир тесен — я в этом убеждалась на протяжении всей жизни.

Игорь Иванович оказался приятным собеседником, бодрым, общительным. Он быстро вошел в доверие к директору института и вскоре попал в состав парткома, где стал заместителем секретаря по организационной работе. Правда, внимательный глаз видел в нем явные признаки ограниченного и неповоротливого ума — растерянную улыбчивость, неестественную приветливость и излишнюю доверчивость, без способности анализировать то, чему доверял. Но это замечалось не всеми, а только хорошими психологами да теми, кто непосредственно с ним работал. На работе это сказывалось не лучшим образом, ибо в любом споре правым оставался тот, кто последним вдувал ему в уши свое мнение. И естественно, он за все брался с энтузиазмом, не понимая ни рисков, ни трудностей, ни уровня своей готовности с ними бороться. Его легко можно было сбить с толку, увлечь в любую авантюру. Собственно, от одной из них он и пострадал, потеряв кресло директора завода и по протекции жены, известного в городе врача, оказавшись у нас. Но об этой истории я не знаю, в чем она состояла, сказать не могу.

Зато тут он снова влип в неприятности. Вот о них расскажу, потому что я тоже была членом партийного комитета института и в общих чертах знаю суть дела.