С кем бы побегать

Но, подойдя на цыпочках к двери, Тамар вдруг ощутила непреодолимое желание позвонить еще. Это было безумием, бессмысленным слаломом между разумом и чувствами. Но желание поговорить с еще одним человеком из прежней жизни жгло все нещаднее. Тамар дотронулась до дверной ручки и надолго замерла, разрываемая противоречивыми чувствами. Ей нужно отсюда убраться. Да и кому звонить? Родителям? Нет, нельзя. Разговор с ними выбьет ее из колеи. А Идан и Ади сейчас в Турине, да если бы и вернулись, о чем с ними говорить? Кто же остается? Лея, Алина и Тео. Три ее подружки. Три ее матери. «Тео — мать разума, Лея — сердца, а Алина — голоса» — так когда-то написала она в дневнике. Не помня себя, Тамар шагнула обратно к столу, подняла трубку, в которой визжала сирена, но у нее больше не оставалось сил противиться. Разговор с Леей пробудил то, что она отодвигала и прятала в глубинах своей души. И Тамар подхватил мощный поток воспоминаний о прошлой жизни, ее обыденности, свободе, о том, что это значит — не обдумывать сто раз каждый поступок, не страшиться слежки и проверок, не бояться говорить все, что приходит в голову. И точно во сне, в дурмане, отчаянно стремясь к теплу и любви, Тамар набрала номер.

Гудки. Тамар увидела старинный черный аппарат с круглым диском, услышала мягкий торопливый шорох веревочных сандалий.

— Да? — раздался резковатый голос с гулким акцентом. — Да, кто здесь? Это Тамар? Моя Тамар?

Тяжелая красная рука с черным квадратным перстнем на пальце легла на телефон.

— Ни в жисть на тебя не подумал бы, — сказал Пейсах и зажег лампу, залившую комнату ровным светом. — Чтоб именно ты? Частные разговоры? И по ком же звонил колокол? По кому-нибудь, с кем мы знакомы? По папе-маме? Или по кому-то еще? Сядь! — рявкнул он, с силой пихнул Тамар на стул и начал прохаживаться у нее за спиной.

У Тамар заледенел затылок. Это провал! Она провалилась в точности как Шай. И в той же самой комнате.

— Теперича у нас есть две возможности. Или ты по-хорошему сама скажешь, с кем лясы точила, или мы тебя заставим. Чего выбираешь, милая?

Пейсах всем телом навалился на стол. Мощными жаркими волнами от него исходила грубая сила, бицепсы перекатывались, точно штормовые валы. Тамар сглотнула.

— Я бабушке звонила, — прошептала она.

— Значит, бабушке, а? Так, снова две возможности, — медленно произнес Пейсах.

Тамар потрясенно смотрела, как весь жир на его лице, все эти складки-ямочки всосались куда-то внутрь и наружу выступили кости, обтянутые упругими мышцами.

— Или я попрошу у тебя тот номер, который ты набрала, и ты даешь его по-хорошему…

Тамар молчала.

— Или я нажимаю на кнопку повторного набора.

Тамар глядела на него без всякого выражения. Только не показывать, что она боится. Этого удовольствия он не дождется.

Телефон пискнул, автоматически набирая номер. Пейсах прижал трубку к уху. Тишина, потом гудок. Сквозь руку Пейсаха Тамар услышала скрипучий голос Теодоры, звучавший встревоженно и напуганно. Пейсах молчал. Теодора снова закричала:

— Да? Да! Кто это? Тамар? Тами? Это ты?

Пейсах повесил трубку. Рот его слегка скривился в сомнении.

— Ну-с, — наконец сказал он, брезгливо морщась, — совершенно случайно она звучит как бабуся.

Тамар с облегчением распрямилась. Удивительно, как такая глупейшая ошибка может обернуться спасательным кругом. Черт, черт, черт, тут же подумала она, впиваясь ногтями в ладони, я ведь забыла сказать Лее название улицы! День и час сказала, а название улицы — нет. Какой ужасный прокол…

Пейсах задумчиво вышагивал по комнате. Потом снова навалился перед ней на стол:

— Вставай. На сей раз ты из энтого выкрутилась. Носом чую — чем-то от всего энтого несет, но ты кое-как выкрутилась. А щас получше прочисти ухи…

Тамар не шевелилась, с тоской вспоминая, как она с первой же минуты подгадила себе, спев «Не называй меня милой», а потом еще добавила — обозвала Мико вором и отдала деньги той русской. Где был ее рассудок, почему позволил чувствам взять верх…

— Еще разок щекотнешь мне залупу — и тебе кранты. Даже пой ты, как Хава Альберштейн и Иорам Гаон вместе взятые, выйдешь отсюда таковской, что больше никогда петь не сможешь, вот тебе мое слово. И слушай сюда хорошенечко, милая…

Милая, как же!

— Я еще не совсем просек твои заморочки, ясно? От тебя точно чем-то таким несет, а я в энтих вещах еще ни разу не ошибался.

Тамар внезапно ощутила, как в ней с каждой секундой тает то самое загадочное вещество, которое связывает между собой кости, мышцы, руки, ноги, черты лица.

— Так что заруби себе хорошенечко на носу: еще не родился тот, кто вздрючит Пейсаха Бейт Галеви. Мы друг друга поняли?

Тамар кивнула.

— А теперь сваливай отсюдова!

И Тамар свалила.