С крыла на крыло

 - Понимаю... Мне сюда?

 - Да, да... Через два зала до конца.

 Я прошел вдоль длинного стола зала заседаний. Дверь была открыта во второй зал, поменьше, а из него в крохотную комнатку. Заглянув в полуоткрытую дверь, я и увидел тут Сергея Павловича.

 Удивительно теплые карие глаза. Он сказал:

 - Здравствуй, "крестник", - так, будто мы вчера расстались на планерном слете. Взял меня за плечи: - Садись, рассказывай.

 Мы долго говорили.

 Сергей Павлович дал понять, что ему очень нужны энергичные, самоотверженные люди. Потом спросил меня о знакомых планеристах. О семье погибшего Вити Расторгуева. И очень внимательно слушал, что я скажу. Потом взял синий карандаш и на плотном листке бумаги написал номер своего телефона и под ним: "В любое время, с 8.30 утра, сказать, что звонок согласован. С. П. К.".

 Листок этот так и сохранился у меня на память.

 Осень 1964.

 Мой сосед - наши столы рядом - заполнял бланк отчета. Я не удержался и спросил:

 - Как там Сергей Павлович?

 Он поднял глаза и заметно просветлел:

 - Знаешь, я преклоняюсь перед ним! Представь себе: ему сообщили... Ну, там что-то дурит... Нет фиксации некоторых двигательных параметров. Стали уговаривать дать запуск. "Очень жмут... Задержка недопустима..."  И так далее. Он подумал и решительно сказал: "Если мы начнем делить дефекты на главные и второстепенные, мы доведем дело до... А потому приказываю: снять со старта, расстыковать, все прозвонить, найти, устранить и вновь готовить".

 Ты представляешь, что такое "она" на старте?.. - Коллега сделал многозначительную паузу. - В общем так и поступили, хотя это и не всем понравилось. Разумеется, неполадки нашли, устранили и при последующем пуске все прошло на редкость гладко.

 Зима 1964.

 Нас двое. Идем на работу тропинкой в парке. Можно только гуськом - вокруг глубокий снег. Не поворачиваясь, спрашиваю:

 - Как слетали?

 Мой попутчик, ведущий инженер, басит позади:

 - Хорошо, все в порядке.

 - А как пуск?

 - Представьте, хоть ноги и тряслись, но все оказалось в лучшем виде.

 - Как у него распорядок?

 - Хм!.. СП прилетел с "жаркой точки". Сразу же устроил разбор подготовки, все распределил. На предложение поехать в гостиницу ответил отказом, сказал, что будет здесь, у дела. Во все вникал сам и очень всех подогревал. После пуска хотел было лететь в Москву: у него дома какие-то неприятности - кто-то из близких в больнице. Позвонил, вздохнул и сказал: "Нет, надо идти обратно!.."  И в двенадцать ночи взял курс к себе на точку. Вообще неизвестно, когда он отдыхает... Например, в ночь пуска он лег в три, а встал в шесть и говорит, хорошо отдохнул. Спал в кабинете.

 Зима 1966.

 Сергей Николаевич Люшин вспоминает.

 12 января 1965 года ему позвонил Сергей Павлович.

 - Сергей, ты?..

 - Да, я.

 - Ты что делаешь?

 - Ничего.

 - Так вот что... Я обнаружил случайно, сегодня день моего рождения. У меня собрались друзья. Я очень хочу, чтобы ты был. Приезжай.

 - Приеду.

 - Приезжай. Буду очень рад тебя видеть.

 - Как тебя найти?

 - Меня найти?.. Это вопрос... Пожалуй, я не сумею объяснить, позову Нину. Она все скажет лучше.

 Он сам меня встретил и очень трогательно всем представил как лучшего друга молодости... И чувствовалось, что он как бы молодеет при мне на тридцать лет.

 Я позвонил ему снова 1 января 1966 года, поздравил с Новым годом. Он поблагодарил. Сказал ему, что хочет или нет, но в день рождения буду у него и уже приготовил подарок - модель планера "Коктебель". "А вот и не будешь", - возразил Сергей Павлович. "Почему?" - "Потому, что я собираюсь лечь в больницу для профилактики... Потом, когда выйду, встряхнемся, но это будет чуть позже..."

 Последний полет "восьмидесятки"

 Мы познакомились мальчишками - в первый месяц наших воскресных поездок на "Первомайку" под Сходней.

 Помню, в жаркий день шла военизированная игра, и мы бежали вдоль склона в противогазах. Сейчас они, вероятно, много совершенней, но тогда, в тридцать первом году, подросток чувствовал себя в нем скверно. Дышать невмоготу. Резина прилипла к лицу и жжет. К тому же почти ничего не видно, то и дело натыкаешься на спины. Сквозь запотевшие стекла ребята напоминают марсиан.

 Я пытаюсь сперва вдавливать пальцем аппендикс резинового носа и протирать изнутри стекла, но помогает это на мгновение. И тут как на грех налетела на меня смешинка: представил себе всю нашу группу со стороны. С пальцами, безуспешно действующими в резиновых носах...

 Я поперхнулся, должно быть; искры посыпались из глаз. Толкнув кого-то, свалился сам. Кусты смягчили падение, под небольшим обрывом я шмякнулся на траву. Приходя в себя, стащил с лица резину и по шуму веток понял, что кто-то летит за мной. Я увидел желтый пригорок одуванчиков в цвету и обернулся. Рядом сидит парень и тоже трет мокрое и красное лицо. Мы улыбнулись друг другу. Я сказал:

 - Извини, задохнулся...

 - Я тоже... Ты из группы Михайлова?.. Я тебя знаю: у вас красная "итушка"... Меня зовут Валентин Хапов.

 - А-а... - вспомнил я. - Ты у Романова... Это у вас в то воскресенье кто-то стал на нос, на попа?

 - Нет, что ты!.. - Валентин рассмеялся. - Это у инструктора Врублевского.