С крыла на крыло

 - Там, у колючей проволоки, я видел твою "восьмидесятку". Плачет.

 Валентин хмыкнул:

 - Пусть плачет, с ней уже все.

 - Вот как?

 Он спросил лукаво:

 - В каком ухе звенит?

 - В левом, - улыбнулся я.

 - Правильно. Дай закурить.

 - А как же с ней, - не унимался я, - с "восьмидесяткой"?

 - Упустила время. Понимаешь, ей уже на пятки наступали стреловидные крылья, турбовинтовики...

 - Ясно, - говорю, - теперь ей только на погост... А как летала?

 - Недурно. Мы с Сашей Ефимовым даже привыкли к ней. А поначалу Федор Федорович Опадчий страшно чертыхался, прилетев с того маленького аэродрома впервые.

 - Я что-то слышал, будто там проморгали жуткую переднюю центровку?

 - Но в этом разобрались, когда закатили в ангар и взвесили... После нам пришлось возить в хвосте сорок пять чугунных чушек, по двадцать кило каждая.

 Я присвистнул:

 - Чуть ли не тонну мертвого груза!..

 - С ними стало нормально: определили и скорость, и высоту, и дальность. Но не помогло. И реверсивные винты не помогли. Выбилась из графика истории "восьмидесятка".

 Как-то при заходе на посадку я заметил: "восьмидесятки" на прежнем месте нет.

 Дверь из раздевалки в летную комнату была открыта, и я оттуда сразу крикнул Хапову:

 - Послушай, твою "восьмидесятку", должно быть, украли... Ее там нет...

 Валентин улыбнулся, не поднимая глаз. Зато его партнер по шахматам не выдержал:

 - Украли бомбовоз!.. Звучит неплохо...

 Хапов спросил:

 - Пойдешь обедать?

 - Разденусь, заполню полетный лист.

 - Скажи - когда.

 - Ладно.

 Сел, принялся за отчет, но не могу сосредоточиться - невольно прислушиваюсь к разговорам в летной комнате.

 "Сомы хорошо берут на курицу..."

 "К черту, - думаю, - надо скорей кончать, есть хочется... Сомы тоже понимают толк в пище..."

 "Если нет курицы, они берут и на воробьев, но требуют поджарки..."

 "Требуют поджарки! Вот гурманы!"

 Я напялил шлемофон и принялся строчить. Только когда закончил - высвободил уши и еще успел узнать, как вел себя сом дальше после жареной дичи.

 "Прет лодку к плотине!.. А с берега часовой направляет винтовку: "Стой, стрелять буду! Но сом не слышит, не знает, что впереди запретная зона..."

 Грохнул сытый дружный смех. Я крикнул Хапову:

 - Больше не могу! Вашего сома бы на обед!

 Когда в столовой мы сели за стол, Валентин сказал:

 - Она мне отомстила, "восьмидесятка"... За тот разговор. Страшно и неловко вспоминать... Тут на днях "зовет король портного": "Готовься, - говорит, - перегнать "восьмидесятку" на полигон. Там он еще послужит мишенью".

 Сказано - сделано. Площадку я знаю. Дал заявку на утро. Думаю: "Зачем брать второго летчика?.. Пятнадцать минут пути".

 Стали собираться: Котерев - бортинженер, Руднев - штурман, Юткевич - из электриков и сам четвертый.

 Корабль долго стоял без дела, и мы, казалось, очень тщательно осмотрели его. Моторы работают отлично! Даже стало жалко их.

 Пошли. Уже на разбеге, когда здорово разогнались, я заметил что-то не то. Никак не подниму нос. Рули не сдвинешь. Снял ноги с педалей, уперся ими в приборную доску, тащу штурвал - и ни черта!.. Крикнул: "Борис, тащи!" - он на правом кресле вместо второго летчика - тоже изо всех сил тянет; все равно не сдвинем: нос будто свинцом налился...

 "Свинцом?" - кольнула догадка, и от нее бросило в пот.

 "Чушки! Чугунные центровочные чушки!.. Не снял ли кто их?"

 "Юткевич! - ору. - Давай!.. Тащи штурвал!"

 Саша навалился сзади и тоже стал тянуть. Тянем, как репку. А скорости до черта, давно уж пора лететь, и полоса кончается.

 Пыхтим. Еще... Еще немного!.. Фу! Наконец-то! Передняя нога последний раз чиркнула край бетонки и отлипла. Котерев что-то сказал, я не расслышал:

 "Погоди, дай дух переведу!"

 Когда убралось шасси, стало полегче. Попросил Юткевича:

 "Смотайся в хвост, взгляни, чушки на месте?"

 Тот кивнул, мигом стащил с себя парашют и полез в хвост. Через минуту кричит оттуда:

 "Центровочного груза нет!"

 Я и сам знаю, что нет. Просто хотел проверить. Думаю: "Садиться обратно?.. Позорище!.. Нет, все равно корабль списан на слом: надо идти на полигон".

 Вот когда я вспомнил Федора Федоровича Опадчего, как ему досталось на первом вылете без этих злополучных чушек... Я проклинал себя и свою память. Проклинал и того, кому понадобились эти все сорок пять чертовых чушек. "Сам виноват, простак, - в конце концов поставил себе диагноз, - думать надо перед полетом!"

 Подлетаем к точке, но как садиться?.. Прикинул, нужно закрылки выпустить на тот же угол, как при взлете были. Не вносить ничего нового.

 Шасси решился выпустить, уже подкрадываясь на посадку, когда все втроем вцепились опять в штурвал.

 Все равно все вместе мы не смогли погасить рулями скорость и сильно трахнулись передней ногой о грунт: трах!.. Мчимся, впереди лес, со страху кажется - рукой подать.

 Тут я вспомнил про реверсивные винты!.. И мигом перевел их - второго и третьего моторов - на обратный, реверсивный шаг и одновременно дал этим моторам полный газ.

 Впереди будто взорвалась бомба... Такой поднялся пыльный смерч!.. Винты погнали перед самолетом стену пыли...

 Несемся куда-то и ничего не видим. Ждем "характерный треск", притихли. Но все же по толчкам заметно, как быстро тормозимся.