С крыла на крыло

 На одном из вариантов такого опытного самолета погиб легендарный герой Чкалов, на другом - известный летчик-испытатель Томас Сузи. Уже в начале войны при испытании подобного самолета погиб наш замечательный учитель, планерист и летчик-испытатель Василий Андреевич Степанченок.

 Принимая задание, Попельнюшенко, конечно, знал скверную славу самолета И-185, и, однако, ни один мускул не дрогнул на его лице. Впоследствии я не раз убеждался в этой негласной, но торжественной традиции летчиков-испытателей: смело брать в свои руки нераскрытое, неясное дело испытаний, унесшее жизнь товарища, и с гордостью его продолжать.

 Таких примеров было достаточно. Гибель Гринчика на МИГ-9 не остановила начатых испытаний - их продолжили сразу же Галлай и Шиянов. После гибели Перелета дело доводил Нюхтиков. После катастрофы Алашеева испытания взяли на себя Ковалев и другие. Эти примеры далеко не единственные.

 Так незримая рука героической профессии в трудные минуты плотно смыкает ряды летчиков.

 Среди обитателей летной комнаты, военных и гражданских летчиков, несколько выделялись летчики-испытатели инженеры. Занятые в лаборатории какой-либо научной темой, они появлялись здесь реже.

 Наиболее видными из них были Станкевич, Гринчик и Галлай.

 Юрий Константинович Станкевич, очень способный инженер, работал в аэродинамическом отделе, занимаясь вопросами методики летных испытаний. Станкевич являл собой яркий пример отличного сочетания двух трудно совместимых профессий: летчика и инженера. Он разбивал толкования некоторых скептиков и доказывал на деле, что можно быть одновременно летчиком-испытателем высшего класса и плодотворным специалистом. Правда, подобное совмещение удавалось далеко не каждому летчику, имевшему диплом инженера.

 В самом деле, это нелегко. Полет, длившийся иногда не более часа, требовал огромного напряжения. Нервная система нуждалась затем в разрядке и уж, конечно, не в серьезном мышлении. Полезно было почувствовать легкий оптимизм друзей, остроумное слово, шутку - все это можно обрести в летной комнате. Юра Станкевич здесь тоже бывал, но его, вероятно, больше других интересовала техника, он не пропускал возможности зайти в лабораторию, где на стенде отлаживался новый регистрирующий прибор (тогда они все чаще появлялись в летных испытаниях).

 Однажды он пришел к нам, узнав, что мы работаем над "мерной базой", и попросил рассказать о работе.

 Внешне Юра был чрезвычайно приятен и по-своему красив, держался прямо, как подобает отличному спортсмену, - он увлекался фигурным катанием.

 Станкевич летал на всех самолетах, но больше всего на одном. Каждое утро в хорошую погоду мы из окна лаборатории видели, как Станкевич собирается в полет. Он испытывал пушечный истребитель конструкции Таирова. Небольшой двухмоторный моноплан отличался редкой особенностью: конструктор установил на нем двигатели с левым и правым вращением винтов, то есть левый и правый двигатели были не совсем одинаковыми - имели левое и правое вращение и существенно отличались один от другого, несмотря на общую основу.

 Такое сложное нововведение применялось в угоду аэродинамике, лучшей устойчивости самолета - самоустранялась реакция вращения винтов. Этот самолет долго испытывался. Позже эстафету его испытаний принял от Станкевича Алексей Иванович Емельянов.

 Истребитель, однако, почему-то не пошел в серийное производство. Был ли тому причиной компромисс, избранный конструктором для улучшения летных качеств путем усложнения конструкции моторных установок, - не знаю. Самолет имел по тем временам отличные летные данные и шквальный пушечный огонь. Как знать, может быть, и ему удалось бы "сказать" свое громкое слово в надвигающейся Отечественной войне.

 Алексей Николаевич Гринчик пришел работать в институт инженером и постепенно набирал силу как летчик. Но в 1940 году Гринчик еще не имел той известности, которую заслужил позже.

 Алексей представлял собой фигуру весьма колоритную: коренастый сибиряк среднего роста, с широким лицом, густой шевелюрой и ослепительной улыбкой. Он чем-то напоминал мне Никодима Симонова, тоже сибиряка. Правда, Никодим был более прямолинейным и простодушным.

 Впервые я увидел Гринчика на аэродроме. Он шел, чуть покачиваясь, весь собранный и подтянутый, хотя походка и движения рук были несколько размашистыми. Одежда очень простая - вязаная пушистая фуфайка с воротником под горло, кепи набекрень.

 Встретившись, он приветливо улыбнулся; я сразу почувствовал к нему расположение. Улыбался он широко, только глаза не очень теплели - оставались несколько жесткими. Впоследствии я убедился в неотразимой силе его улыбки - она действовала на всех, за приветливостью чувствовались мужественный оптимизм и внутренняя твердость.

 Гринчик испытывал самолет БОК-7, моноплан, похожий на самолет АНТ-25, известный по рекордным перелетам в Америку.