С любимыми не расставайтесь!

Сдергивая с себя халат и багровея на ходу, председатель комиссии вышел из кабинета.

Ласточкина, сдержанно торжествуя, обратилась к больному:

– Ну, что же у вас там такое?..

Выходя от Чеснокова, на крыльце я встретил людей, судя по всему, приезжих. Полковник, крупный человек с простоватым лицом, красивая женщина, видимо, жена его, и чем-то недовольный парень лет пятнадцати. В силу семейной дисциплины всю поклажу нес он один. Это была семья Чеснокова. Затем я заметил девушку, которая немного от них отстала и вообще, казалось, была не уверена, удобно ли ей зайти вместе со всеми в дом. Молоденькая, моложе Маши, она была ни красива, ни дурна собой, она была как бы выше этого, чем-то иным приковывала к себе взгляд.

Отец постучал в дверь. Так как ответа не было, я сказал им:

– Дома он, дома. Входите.

Чесноков по-прежнему лежал на диване, прикидываясь спящим.

– Привет, – сказал ему брат и сел на чемодан.

– Привет, – сказал ему Чесноков, не спеша повернулся к двери.

– Сережа! – воскликнула мать и бросилась к нему.

Он испугался, вскочил, забормотал:

– Что такое? Что такое?

Отец раскрыл объятия, и они обнялись.

Тут Чесноков увидел в двери Женю.

Он обернулся к отцу и спросил:

– Вы что приехали? Как же вы приехали?

– Женя решила съездить к тебе в гости. А я решил поехать с ней. А мама решила поехать со мной. А Коле пришлось ехать с мамой.

– Вот это здорово, – озабоченно сказал Чесноков. – Здравствуй, Женя, значит, ты тоже приехала?

– Я ненадолго. Как раз дали стипендию, думаю, съездить? Я в Доме колхозника устроюсь…

– Ну как тебе здесь живется? – спросил отец.

– Плохо, – сказал Чесноков.

– Сейчас будет хорошо.

Отец взглянул на Колю. Тот поднялся с чемодана, пристроил его на стуле и открыл. Мать достала оттуда закуску, отец откупорил бутылку «Столичной».

– Стаканы есть? – спросил он.

– Стаканы? Два есть.

– Я вообще не пью, – предупредила Женя.

– А я-то, – махнула рукой мать.

Отец достал два граненых стакана, налил – сыну побольше, себе на донышко.

– Петр! – испугалась мать.

– Ничего, выпьет. Это нужно.

– Алкоголь – яд, – сказал Коля.

– Помолчи, – сказал отец.

– С пьянством мириться нельзя, – сказал Коля.

Мать сказала:

– Конечно, пить вредно. Ты же знаешь, папа этого не любит. Но сейчас Сереже надо выпить. Просто для поднятия тонуса.

– Каждый оправдывается как может. Пили бы и молчали.

Отец поднял стакан.

– Ну, Cepeга, все твои подробности и упадочнические настроения – это нам известно.

– Откуда вам известно?

– Ты меня напугал, я хотела посоветоваться, – сказала Женя.

– Все путаете, ничего этого сейчас не надо, – перебил их отец. – В кого ты такой впечатлительный? Посмотри на мать – она прошла войну, она три раза рожала, посмотри на нее, она может сниматься в кино. Вот учись у нее, тебе оптимизма не хватает, вот чего. Ну? Будь здоров.

Чесноков стал пить, и все на него смотрели. С непривычки он хотел остановиться, но отец приговаривал:

– Пей до дна, пей до дна…

– Хватит, – попросила мать.

– Правда, не обязательно все, – сказала Женя.

Но отец приговаривал:

– Пей до дна, пей до дна…

Когда он выпил, женщины сразу протянули ему бутерброды, он взял и стал есть оба.

Мать нежно сказала:

– У всех бывают трудности, надо их преодолевать. Посмотри на своего отца, вот с кого ты должен брать пример.

Чесноков сидел, подперев щеки кулаками.

– Сережа, прости меня! – взмолилась вдруг Женя. – Если ты меня не простишь, я сейчас уеду. Хочешь, я уеду?

Чесноков не ответил.

– Он спит, – сказал Коля.

Все четверо, стараясь не разбудить, перенесли Чеснокова на диван и присели вокруг, как консилиум врачей.

– Боже мой, – сказала мать.

– Военное детство – это сказывается, – объяснил отец.

– Ему неприятно, что я приехала, – сказала Женя. – Не надо было вам показывать письма.

– Что? – в смятении спросил Чесноков и сел.

– А ты поспал! – улыбнулась мать.

– Вставайте все, вставайте все, вставайте, люди доброй воли! – пел ему отец.

– Сережа, ты на меня сердишься? – спросила Женя. – Ты абсолютно прав.

– Сыграем? – сказал Коля, ставя на стул шахматную доску.

Чесноков, дико поглядывая на присутствующих, сделал ход. Некоторое время они играли молча. Зрители уважительно смотрели на шахматную доску.

– Ладья под угрозой, – сказал отец.

– Не подсказывать, – разозлился Коля.

– Зевки никогда не считаются, – возразила Женя.

– Новое правило!..

– Это не игра, – стояла на своем Женя, – когда человек зевнул!

– Сдаюсь, – сказал Чесноков.

Он встал и, покосившись на стол, походил по комнате.

– Сережа, может быть, тебе хочется погулять? – спросила мать. – Пойди погуляй, тебе это хорошо. И Женя с тобой пройдется.

– Может быть, он хочет один, – сказала Женя. – Зачем я буду ему мешать?

– Что значит мешать! – сказал отец. – Шагом марш, вдвоем веселей.

Женя поднялась, ожидая ответа Чеснокова.

– Конечно, идем, какой разговор, – встрепенулся Чесноков.

Они вышли на пустоватую дневную улицу.

– Я знаю, мне не надо было приезжать, – сказала Женя. – Когда ты без меня, ты что-то фантазируешь, и тебе кажется, что ты меня действительно любишь. А вот я приехала – и ты разочаровался.

– Только прошу, не надо меня сейчас ни в чем обвинять.

– Я тебя не обвиняю.