С любовью, Джейн (СИ)

— Вы так юны и так наивны, и вы ничего не понимаете в мужчинах, хотя вам, конечно же, кажется, что вы знаете о них все и читаете как открытую книгу. Будьте осторожны, послушайте совета, будьте осторожны с ним. Здесь скучно, а я люблю наблюдать за молодыми людьми — это намного интереснее, чем смотреть на море. Он выглядит таким холодным и бесстрастным, но его глаза иногда так сверкают, когда он смотрит на вас.

— Я учту то, что вы сказали, — ответила я, вставая, — а сейчас мне пора. Прощайте.

— Прощайте, — она открыла зонтик и выставила его так, чтобы первые лучи солнца не попадали на ее лицо.

Я была полна негодования! Как такая почтенная дама могла говорить о таких вещах? Как она могла думать, что знает Сент-Джона? И все же ее слова оживили в моем сердце прежние страхи — что если я ошиблась и сделала неверный выбор? Что, если я должна была остаться в Англии? Я боялась снова просить совета у Бога, тем самым показывая свое неверие.

«На нашем пути будет много искушений и преград, Джейн, — вспомнила я слова Сент-Джона, — мы должны выстоять, стать сильнее для того, чтобы помочь нуждающимся!»

Это воспоминание успокоило меня, и я вошла в каюту, позабыв о словах старой леди.

Наше путешествие продолжалось. Ветер дул свежий и теплый, что было непривычно для большинства из пассажиров: любуясь заходящим солнцем и нежась в потоках теплого воздуха, многие засиживались на палубе допоздна. Мы с Сент-Джоном ложились рано — каждый в свою кровать, все так же прощаясь перед сном нежным поцелуем. И этот вечер не стал исключением. Немного качало, и я уснула быстро, как младенец в колыбели, которую качает заботливая мать. Но посреди ночи я проснулась. Я сама не знала, что заставило меня открыть глаза. На небе сияла полная луна, озаряя скромное убранство нашей каюты.

— Сент-Джон, — позвала я, но никто не откликнулся — койки, узкие и жесткие, располагались одна над другой, и мне пришлось встать. Я была уверена, что Сент-Джон спокойно спит, но нет. Одеяло было отброшено в сторону, подушка смята, но самого Сент-Джона не было. Я села на постели, не зная, что делать. Сердце билось, как птица в силках. Мне было тревожно и немного страшно. Я повторяла себе снова и снова, что сейчас он вернется и я зря волнуюсь, но шли минуты, Сент-Джон не возвращался.

Я не выдержала и, наскоро натянув на себя платье, вышла на палубу. Ветер стал сильнее и не был уже таким теплым. Мои волосы растрепались, и я уже подумывала вернуться назад — корабль ощутимо качнуло, но тут я заметила одинокую фигуру. Я подошла ближе. Сент-Джон, а это был он, стоял, держась за перила, опоясывающие палубу, смотрел вдаль и на его лице застыло странное выражение, которое я ни разу не видела раньше. Я привыкла думать, что он не испытывает сомнений, не знает, что такое страх и всегда полон решимости действовать, но сейчас можно было подумать, что он растерян, на его высоком лбу залегли морщины.

— Сент-Джон, — позвала я его, делая шаг вперед.

— Это ты, Джейн? — спросил он, словно ожидал увидеть кого-то другого.

— Да, это я. Мне не спалось, а вы не возвращались…

— Джейн… — он взмахом руки подозвал меня ближе и обнял, впервые за все дни путешествия, обнял не как друг или брат: в его объятии было что-то иное.

— Вас что-то печалит? Вы скучаете? — спросила я.

— По сестрам? Мы привыкли жить в разлуке, и я знал, что так будет.

— Я говорила не про Мери и Диану, — сказала я, не в силах продолжить фразу и спросить, скучает ли он по милой Розамунде Оливер.

— Тогда о ком? — недоуменно спросил Сент-Джон.

— О мисс Оливер, — ответила я.

Сент-Джон взял меня за плечи и отклонился так, чтобы видеть мое лицо. Он всматривался в мои глаза, словно пытался разгадать какую-то загадку.

— При всей своей внешней невзрачности, Джейн, ты будишь во мне странные чувства, — сказал он, и в его голосе явственно читалось раздражение, — ты спокойна, когда я жду сопротивления, и сопротивляешься там, где нет никакого к этому основания. Ты ревнуешь меня к прошлому, хотя я давно закрыл эту страницу.

— Вы любили ее? — не удержалась я.

— Нет, разве я отказался бы от нее, если бы любил? Это была страсть, и с ней я справился. Любовь может стать основой для многих хороших дел, но разве мог я совершить что-то действительно хорошее и значимое рядом с мисс Оливер? Другое дело ты, Джейн.

Он потянулся ко мне и поцеловал в губы. Его поцелуй не походил на те горячие поцелуи, полные горечи, боли и страсти, которыми когда-то награждал меня мистер Рочестер, но в них было столько уверенности в своем праве, что я не могла пошевелиться. Долг повелевал мне слушаться мужа, следовать за ним и, хотя мое сердце было готово разорваться от новой волны боли, я не стала отталкивать Сент-Джона.