С любовью, Джейн (СИ)

Его ответ смутил меня, я не ожидала подобного признания и постаралась как можно скорее перевести разговор на другую тему. Но потом я снова и снова возвращалась к его словам, которые так перекликались с тем, что говорил мне когда-то мистер Рочестер.

Перед прибытием в Александрию, я лежала на своей узкой и жесткой постели и никак не могла уснуть.

«Все ли я сделала правильно?» — беспокоилась я и тут же напоминала себе, что Бог дал мне четкий ориентир, но мои сомнения не утихали. Мне было стыдно признаться себе, что Сент-Джон оказался не настолько деспотичным, как рисовалось мне совсем недавно. Его общество было мне приятно, и я с горечью отмечала, что теперь мои мысли устремляются к мистеру Рочестеру все реже и реже. Должна ли я была винить себя за это? Обвинил бы меня в этом сам Эдвард Фэйрфакс Рочестер, если бы смог?

С одной стороны я была должна стать Сент-Джону самой лучшей женой, которую он, несомненно, заслуживал, но с другой, хотел ли этого сам Сент-Джон, и не было ли это предательством памяти моего дорого хозяина? Я измучилась, уснув только под утро.

========== 4 ==========

В порту Александрии мы тепло попрощались с мистером Домером и отправились в гостиницу, которую он нам порекомендовал. Номер, который в следующие несколько дней должен был стать нашим домом, был просторным; ширма делила его на две части: приватную, в которой стояла одна-единственная, правда, огромная, кровать и, если можно так сказать, общую, в который находилась неказистая, но достаточно добротная мебель: стол, бюро, удобное кресло и несколько стульев.

Я чувствовала легкое возбуждение — новые места, новые люди, даже новые запахи — все это будоражило мое воображение, тогда как Сент-Джон по-прежнему оставался совершенно невозмутим. И все-таки он был столь любезен, что отправился со мной на небольшую прогулку по Александрии. Даже в легком муслиновом платье мне было невероятно жарко, а Сент-Джон в костюме, кажется, не ощущал ни малейшего дискомфорта.

Мы вернулись в гостиницу, пообедали и поднялись в номер и, отдохнув, я села писать письмо Мери и Диане. В самых красочных эпитетах расписывала я этот город, его колорит, живописность, которая соседствовала с ужасающей нищетой. Я писала только о хорошем, но в сердце моем поселилась новая тревога — что ждет меня в Индии, смогу ли я осветить путь несчастных, которые были заняты тем, чтобы выжить, светом истиной веры? Я задумалась, мой взгляд был устремлен вдаль, мысли летели к берегам иной страны, когда я внезапно почувствовала прикосновение — теплое, невесомое. О, это не было прикосновение живого человека, это было прикосновение духа.

— Джейн…

Я вскочила так поспешно, что опрокинула стул и разлила чернила. Я стояла, прижав руки к груди, боясь, что сердце разорвется от боли и несбыточной надежды, я не могла вымолвить ни слова.

— Что случилось? Что испугало тебя?

Я очнулась от того, что Сент-Джон встряхнул меня за плечи.

— Ничего, — сказал я ослабевшим голосом.

— Ничего? — он смотрел на меня сурово. — Ты обманываешь меня, Джейн. Отвечай!

Если бы он был разгневан, я бы тотчас ушла, сбежала бы, рискуя найти свою смерть на улицах Александрии, но Сент-Джон был спокоен и только яркий блеск глаз выдавал его волнение.

— Нет, — ответила я поспешно, — я думала о том, смогу ли я быть… смогу ли я соответствовать… Мне надо сесть, — я высвободилась из его захвата и села в кресло. Сент-Джон стоял надо мной, как судья.

— Ты думаешь о нем, — сказал он спокойно, но то, как он сжал кулаки, каким напряженным выглядело его лицо, говорило о буре, бушующей в глубине его души. — Ты не можешь его забыть.

— Мы договорились с вами, что вы уважительно отнесетесь к моей скорби по ушедшему! — ответила я, стараясь сохранить спокойствие.

— Это не скорбь, Джейн. Ты до сих пор любишь его, хотя нет, ты все еще любишь придуманный образ! Но он не любил тебя. Разве тот, кто любил, мог вовлечь тебя в такой грех? Разве тот, кто любил, смог бы погубить тебя?! — каждое его слово было подобно хлесткому удару. — Только стечение обстоятельств помешало твоему грехопадению! Представь, Джейн, что было бы, если бы вы обвенчались, если бы вы уехали в Париж или куда вы там собирались? Ответь мне, Джейн, разве тот, кто любит, может поступить так?

Я закрыла лицо руками, но Сент-Джон отвел мои руки от лица.

— Джейн, отвечай! И не смотри на меня с такой ненавистью: ты ненавидишь меня сейчас, как больной ненавидит лекаря, который дает горькое лекарство! Но разве я не прав?

— Он любил меня! — воскликнула я.

— Ты бы хотела, чтобы он любил тебя. Но он — не любил! Слабый, эгоистичный человек! Ты, одинокая бедная девушка, у которой во всем мире не нашлось защитника, ты смогла встать и покинуть его, хотя — не отрекайся! — я вижу, что ты любишь его до сих пор! А что он сделал из-за любви к тебе?