С любовью, Лара Джин

– Ладно, но я мог бы сам это придумать, – ворчит он. – А ты могла хотя бы дать мне возможность что-то придумывать самому.

Я глажу его по коленке.

– Главное – не забудь.

Глава 21

УЖЕ ПОЗДНО. Я лежу в кровати и листаю вводный пакет документов от колледжа Уильяма и Мэри. Оказывается, что первокурсникам не разрешают держать машину в кампусе. Я собираюсь позвонить Питеру и рассказать, когда получаю сообщение от Джона Амброуза Макларена. От его имени на экране по мне пробегает электрическая искра изумления: мы так давно не разговаривали. А потом я читаю сообщение:

Прошлой ночью Сторми умерла во сне. Похороны будут в Род-Айленде в среду. Я подумал, что ты захочешь узнать.

Я сижу как громом пораженная. Как это могло случиться? Я недавно ее видела, и она была в порядке. Все было отлично. Она вела себя как обычно. Она не может умереть. Не моя Сторми. Сторми, которая жила как вихрь, которая учила меня наносить красную помаду так, «чтобы держалась даже после ночи поцелуев и шампанского». Я начинаю плакать и не могу остановиться. Не могу набрать воздуха в легкие. Ничего не вижу вокруг. Слезы падают на телефон, и я вытираю их тыльной стороной руки, снова и снова.

Что сказать Джону? Сторми была его бабушкой, а он – любимым внуком. Они были очень близки.

Сначала я набираю: «Мне так жаль. Могу я что-то сделать?». Но стираю, потому что чем я могу помочь?

Мне так жаль. Она была самой яркой душой, какую я знала. Мне ее будет очень не хватать.

Спасибо. Я знаю, что она тебя тоже любила.

От его сообщения у меня из глаз снова льются слезы.

Сторми говорила, что, по ее ощущениям, ей не больше двадцати. Что иногда ей снится, будто она снова девушка и встречается со своими бывшими мужьями, они старые, а она все еще Сторми. Что, просыпаясь утром, она удивляется своему старому телу, старым костям.

– Но ножки у меня все те же, – говорила она. Чистая правда.

Раз похороны будут в Род-Айленде, это слишком далеко, чтобы мне поехать, отчего я чувствую облегчение. Я не была на похоронах с тех пор, как умерла мама. Мне было девять, Марго – одиннадцать, Китти – всего два. Самое отчетливое воспоминание того дня – то, как я сижу рядом с папой, который держит Китти, и чувствую, как его тело дрожит от беззвучного плача. Щечки Китти были мокрыми от его слез. Она не понимала ничего, кроме того, что ему грустно, и повторяла: «Не плачь, папочка». Он пытался ей улыбнуться, но улыбка все время таяла. Я никогда до того не испытывала таких чувств: словно мир уже никогда не будет безопасным.

А теперь я снова плачу. По Сторми, по маме, по всему.

Сторми хотела, чтобы я переписала ее мемуары. Она собиралась назвать их «Штормы Сторми». Мы так за это и не взялись. Как теперь люди узнают ее историю?

Звонит Питер, но мне очень грустно, чтобы разговаривать, поэтому я не отвечаю. Мне кажется, что надо позвонить Джону, но на самом деле у меня нет на это права. Он внук Сторми, а я – всего лишь девочка-волонтер в доме престарелых. Единственная, с кем я хочу поговорить, – Марго, потому что она тоже знала Сторми и потому что она знает, как меня успокоить; но в Шотландии сейчас глухая ночь.

Я звоню Марго на следующий день, как только просыпаюсь. Рассказывая новости, я плачу снова, и она тоже. Марго подает идею провести мемориальную службу в Бельвью.

– Ты можешь сказать несколько слов, угостить всех печеньем, а гости поделятся своими воспоминаниями. Уверена, что ее друзьям понравится: они ведь тоже не могут попасть на похороны.

Я сморкаюсь.

– Сторми бы тоже понравилось.

– Я бы хотела быть на службе.

– Я бы хотела, чтобы ты там была, – говорю я, и голос дрожит. Рядом с Марго я сильнее.

– По крайней мере, там будет Питер, – говорит она.

Перед выходом в школу я звоню своей бывшей начальнице Джанетт в Бельвью и предлагаю устроить мемориальную службу. Она сразу же соглашается и говорит, что можно провести ее в четверг, перед бинго.

Но когда в школе я рассказываю об этом Питеру, он мрачнеет.

– Черт. Я должен идти на «Дни на лужайке» с мамой. – «Дни на лужайке» – открытое мероприятие для абитуриентов университета Вирджинии. Они посещают университет вместе с родителями, сидят на занятиях, осматривают общежития. Это большое событие. Когда я думала, что поступлю, то очень их ждала.

– Я могу не ходить, – предлагает Питер.

– Не можешь. Мама тебя убьет.

– Я переживу, – говорит он, и я ему верю.

– Все в порядке. Ты не знал Сторми.

– Да, но я хотел бы тебя поддержать.

– Главное – намерение, – говорю я.