С любовью, Лондон (СИ)

Не хватало мне для полного счастья довести до истерики свою беременную мать! Но обрывок ее разговора с Риком не оставлял иного выбора. Я не блистала математическим талантом, как Софья Ковалевская и Ньютон на пару с Лейбницем, но сложить два и два была в состоянии. Эти двое, без сомнения, только что обсуждали внезапный отъезд Лондона в места не столь отдаленные, и оба знали, что именно тому поспособствовало.

— Садись, Кать, — мама повторила предложение Рика, одобрительно кивнув ему.

Я села на стул и выжидающе смотрела на неё, явственно ощутив, что впервые за всю историю наших серьезных разговоров мы собирались играть другие роли: я больше не чувствовала себя провинившейся школьницей, а мама совсем не выглядела строгим и сердитым родителем.

— Что ты ему сказала? — я решила прыгнуть с места в карьер и перейти непосредственно к тому, что меня больше всего интересовало.

Мама покачала головой, с увлечением разглядывая чашку с чаем, к которой она так и не притронулась, и сказала:

— Кать, ты прости меня. Я же… — Она тяжело вздохнула, остановив на мне внимательный и виноватый взгляд. — Я так… разозлилась вчера на тебя, сначала в школе, а потом… Мне давно пора научиться стучать в закрытые двери, но до меня все не доходит, что ты уже не маленькая, и у тебя должна быть своя… личная жизнь. — На слове «личная» она многозначительно подняла брови, а мне снова стало не по себе, стоило лишь вспомнить ту пикантную ситуацию в моей комнате. — Я была на приёме у Роуз вчера, — продолжила мама уже более уверенно, — и она рассказала мне о проблемах с полицией, которыми закончилась ваша поездка, и… — пожав плечами, она коснулась своего лба, будто искала точку опоры, — я не просто разозлилась, я запаниковала…

— Из-за чего? — спросила я, не дав ей закончить мысль. — Думала, что я решу заняться наркобизнесом или сделаю тебя бабушкой?

— Нет, — уголок ее губ пополз вверх, намекая на кроткую улыбку раскаяния, — я испугалась того, как много этот мальчик стал значить для тебя, и насколько сильно ты изменилась рядом с ним за какие-то пару месяцев. Ты же мне теперь постоянно врешь.

— Да, — я и не пыталась отмазываться, — и я бы врала тебе дальше, если бы… он не уехал. Прости, мам, но в чем смысл говорить тебе правду, если ты все равно будешь недовольна, и вместо слов поддержки я услышу очередную нотацию? Да ты сама сказала только вчера, что никто не любит правду.

— Да? Неужели я так и сказала? Я, наверное, не то имела в виду. — В ее глазах читалось недоверие.

— Наверное. Так… что там было дальше?

Разговор явно уходил не в то русло, и у меня сейчас не было никакого желания углубляться в философию.

— Я позвонила Ною по дороге домой, — ответила она, наморщив лоб. — Просила оставить тебя в покое, сказала, что ты решила поступать в Бостонский, и… ваше столь близкое общение может помешать этому. И я была очень… убедительна.

— Вот значит как, — пробормотала я, припоминая строки из письма Лондона. — И что же он тебе на это сказал?

— Ничего. Он оказался, на удивление, понятливым. Даже извинился… бедный парень, — мама снова тяжело вздохнула. — Роуз звонила сегодня, спрашивала, не знаешь ли ты, что могло на него так повлиять. Ной решил бросить школу и уехал в какой-то лагерь… Но это ты и без меня знаешь… Кать, если бы я только могла предположить, как остро и слишком уж буквально он воспримет мою просьбу…

— Я хочу уехать, — я снова ее перебила, — домой… в Россию.

— Этого я боялась больше всего, — обречённо проговорила она, прижимая к лицу ладонь. — Дочка, скажи, что я могу сделать?

— Ты уже все сделала.

— Все испортила?

— Нет, — ее несчастный и покорный вид вызвал у меня смутную улыбку. — Ты меня вырастила и воспитала… И я очень ценю это правда! Но ты не сможешь всю жизнь думать за меня и оберегать от всего… Посмотри на себя, мам, и подумай, могла бы ты жить такой жизнью, как сейчас, если бы тебя держали на привязи? Ты потому и добилась многого, что была свободна в выборе. Ты ошибалась, но от этого не стала хуже. Так почему у меня должно быть иначе? Сама подумай, как я вообще смогу чему-то научиться, если не сделаю ни одного промаха?

— Я все это понимаю, — она несколько раз кивнула и криво улыбнулась, — я всего лишь хотела, чтобы ты ни в чем не нуждалась и не столкнулась с моими трудностями, но, кажется, перестаралась… И почему нигде не учат быть родителем? Мне точно не помешают курсы, это дилетантство меня просто нервирует! Я ужасная мать.

В ее словах было столько сожаления и безнадёжности, что мне захотелось подбодрить и успокоить ее. Как бы там ни было, она всего лишь желала мне добра.

— Неправда, — я протянула руку и обхватила ее ладонь. — Ты самая лучшая мама на свете, ты моя мама и всегда ей останешься. И ты для меня пример человека, который умеет ставить перед собой цели и добиваться их. Но здесь, в Америке… это все твоя жизнь, твои цели, не мои.

— Не говори так, Катя. Мы же так мечтали, что ты закончишь здесь школу и продолжишь учебу. Давай найдем компромисс?!

Офигеть. Мама сказала «компромисс»? Неужели она стала воспринимать всерьез мои слова?