С любовью, Луков (ЛП)

Любовь — какое странное слово. Что же такое любовь? У каждого человека имелось своё понятие о любви и о том, что она значит для них. Довольно сложно дать определение любви. Существовали любовь в семье, дружеская любовь, романтическая любовь...

Однажды, когда я была помладше, мама одной из катавшихся со мной девочек, заметила, как моя мать дала мне подзатыльник, и очень расстроилась. Но я в этом жесте видела лишь наше с мамой единение. Она шлепнула меня, потому что я вела себя как засранка и полностью заслужила это; но я оставалась ее дочкой, и она любила меня. А еще мама прекрасно знала, что на меня не действуют её шипение и угрозы.

Галина вела себя со мной точно так же. Она научила меня ответственности. Тренер соответственно реагировала на мои бурчания и точно так же отвешивала мне подзатыльники.

Но дело в том, что они обе желали мне только лучшего. Мне хотелось, чтобы со мной были честны. Я нуждалась в их любви больше, чем в оценке своих чувств. Все потому, что всегда стремилась стать лучше. Я хотела быть лучше всех.

И никогда не желала, чтобы кто-то нянчился со мной. Мне это было не нужно, я чувствовала себя неловко. Ощущала себя слабой.

Любовь для меня стояла на первом месте. Была настоящей. Давала понять, что неважно хуже ты или лучше. Любовь являлась толчком, который говорил, что кто-то верит в тебя, даже когда ты сам в себя не верил.

Любовь — это усилия и время. И когда прошлой ночью я лежала в постели, мне вдруг пришло в голову, что, возможно, именно поэтому моя реакция была столь бурной, когда несколько месяцев назад после своей аварии мама сделала вид, будто фигурное катание для меня дороже, чем она. Потому что я не понаслышке знала, каково это — быть для близкого человека не на первом месте.

И посадила эту чертову обиду в сердце на суперклей, при этом продолжая вести себя как лицемерка.

— Ох, Жасмин, — прошептал папа, и в его голосе прозвучала боль, когда он не услышал моего ответа. Краем глаза я заметила, как он потянулся ко мне и накрыл мою руку своей.

Я не смогла не напрячься, и было видно, что отец почувствовал мою реакцию, сделав то же самое.

— Я люблю тебя. Я очень тебя люблю, — тихо сказал он. — Ты моя малышка…

Я фыркнула, не позволяя себе поверить в его бред о любви.

— Ты мой ребенок, — настаивал папа, продолжая держать меня за руку.

Технически, да.

Только так и никак иначе. И все это знали. Он сам себя в этом убеждал и прятал голову в песок, пытаясь найти себе оправдание.

— Я хочу для тебя самого лучшего, Жасмин. И не собираюсь извиняться за это, — сказал отец после того, как ответа от меня не последовало.

Я по-прежнему отказывалась смотреть на него, когда произнесла:

— Мне известно, что ты хочешь для меня лучшего. Я понимаю. Проблема не в этом.

— Тогда в чем же?

Иван начал делать ленивые круги на льду. Он удерживал свой взгляд на мне и на моем отце, независимо от того, где находился. Мой партнёр пристально наблюдал, чтобы убедиться, что все в порядке. У меня не осталось сомнений, что, если бы Иван мне понадобился, он бы подъехал и помог мне выпутаться из передряги.

Но мне не нужна была его помощь. Я слишком долго избегала проблем с отцом. Но, видимо, время пришло.

— Проблема в том, что ты меня совсем не знаешь, папа.

Мужчина усмехнулся, и я повернула голову ровно настолько, чтобы посмотреть на него.

— Не знаешь. Я люблю тебя, но ты меня не знаешь и не понимаешь. Ни капельки. Может, потому, что со мной вечные проблемы, а может, я просто тебе не нравлюсь.

Он разочарованно выдохнул, но я решила проигнорировать этот звук.

— Почему ты считаешь, что не нравишься мне?

Я моргнула и попыталась отогнать неприятное чувство разочарования внутри.

— Потому что так и есть. Сколько раз мы проводили время вместе, только вдвоем?

Папа на мгновение приоткрыл рот, прежде чем закрыть его.

— Ты всегда была занята. Постоянно.

Ответом на мой вопрос было «никогда». Мы никогда не проводили время вдвоем. Он общался с каждым из моих братьев и сестер, но никогда со мной.

Да, я была занята. Но отец даже не пытался. Он никогда не приходил на каток, чтобы посидеть на трибуне и посмотреть на мои тренировки, как это делали все остальные. Если бы ему было не все равно, он давно бы появился на катке.

Поэтому я старательно контролировала свое дыхание, выражение лица и свою речь, чтобы ответить ему спокойно и не взорваться.

— Да, и никто из нас не нашел на это времени. На скольких моих соревнованиях ты был за последние... шесть лет?

По какой-то причине мне не понравилось выражение дискомфорта на лице отца.

— Ты перестала меня приглашать, — заявил он.

Печаль, затмившая любое другое огорчение, которое я испытывала в своей жизни, заполнила меня изнутри, но особенно сильно заныло в груди.