С любовью, Луков

Первый тройной тулуп получился как нельзя лучше. Мы оба отлично удержали равновесие, скорость была великолепной, и боковым зрением я увидела Ивана именно там, где он и должен был находиться. Все получится. Я была рождена для прыжков. Вонзив лезвие в лед, чтобы войти во второй тройной тулуп нашего каскада прыжков, я уперлась лезвием конька в лед и приготовилась к прыжку.

Но не сосредоточилась. Или недостаточно сосредоточилась. Я отнеслась к прыжку, как к должному, решив, что смогу выполнить его с закрытыми глазами.

Тогда-то все и пошло наперекосяк. Мой вес распределился неравномерно... Я слишком сильно расслабила левую сторону... Не вложила в движение достаточно скорости, полагая, что и так сильная, и все получится, но я ошиблась. И как только поняла, что что-то не так, то попыталась извернуться.

При этом потеряла слишком много времени, потому что постаралась приземлиться на ногу вместо того, чтобы просто упасть на лед.

В тот момент, когда мой конек коснулся льда, стало ясно, что я облажалась.

Было очевидно, что приземление окажется жестким.

Но понять, насколько все будет плохо, не представлялось возможным. До тех пор, пока я не рухнула всем своим весом на одну ногу, и не осознала, насколько плохо обстояло дело и насколько неверным оказалось положение тела. Позже я поняла, как слабо перегруппировалась. Моя нога находилась в неправильном положении, а вес пошел в противоположном направлении. Лодыжка старалась изо всех сил удержать меня, но не могла сделать невозможное.

Я почувствовала, как у меня подкосилась нога. Ощутила, как мое тело пытается поймать равновесие, но не ничего не получилось. О боже!

Боже, боже, боже!

Мне не было больно, пока я не оказалась на льду, схватившись за ногу. В моем организме плескалось огромное количество адреналина, из-за того, что меня накрыло шоковое состояние. Но я знала, знала, что что-то не так, потому что музыка все еще продолжала звучать на заднем плане, а я лежала на льду, чувствуя ужасную боль, простреливающую лодыжку.

Искоса мне было видно, что Иван остановился сразу после приземления, вероятно, перейдя в следующую последовательность шагов, прежде чем заметил, что меня не нет рядом с ним, хотя должна была быть.

Должна.

Я представила себе лицо своего партнёра, когда он понял, что меня нет рядом. Представила его лицо, когда парень понял, что я облажалась, как уже бывало во время наших с ним тренировок. И то, как он смотрел бы на меня в замешательстве, не понимая, почему я не встаю и не еду за ним, как обычно, когда прыжок не задался, и мне не удалось удержаться на ногах.

Но у меня не получалось встать.

Нестерпимой боли не было, но я чётко понимала, что со мной что-то непонятное.

Знала, что что-то не так, и осознавала, что мне нужно встать, потому что у нас было много работы. Куча работы. Нам следовало совершенствовать программу.

Мне нужно было встать.

Вставай, Жасмин. Вставай. Вставай, вставай, вставай, вставай. Смирись и вставай. Закончи каскад.

Все еще держась за лодыжку, и благодаря мысленной беседе с самой собой, я попыталась перекатиться на другое колено, чтобы подняться. Мне необходимо было встать и отработать программу. Довести до идеала.

Я смогу это сделать. Смогу подняться. Я прошла через переломы и ушибы, растяжения и сотрясения мозга.

Так что просто перекатилась на колено, пытаясь расслышать музыку и понять, в каком мы месте на данный момент, чтобы получилось подстроиться. Но как только встала на колено и начала подтягивать ногу, на которую неудачно приземлилась, меня пронзила боль, которую мне редко приходилось испытывать в жизни.

Мой рот открылся... но не из него не вылетело ни звука.

Я совсем не осознавала, что мои руки ослабли, пока лед не оказался перед моим лицом, а рядом не раздались крики. Следующее, что запомнилось — как кто-то коснулся моего плеча, перевернув меня так, чтобы я смогла лечь на спину. Затем я увидела Ивана, стоящего на коленях около меня. Его лицо казалось бледным и каким-то покрасневшим одновременно. А глаза у парня были огромные. Этот момент наверняка останется в моей памяти.

Я не могла встать. У меня не получалось.

Моя лодыжка…

— Господи, Жасмин, ляг, блядь, обратно! — закричал мне в лицо Иван, накидывая что-то мне на плечи и прижавшись грудью к моей руке, пока я запоздало осознавала, что наша музыка продолжала играть. Звучала композиция из «Ван Хельсинга».

Я была ужасно взволнована данным фактом, хотя и не подала виду. Но очень радовалась, что Иван выбрал именно эту композицию. Конечно же я немного побурчала по этому поводу, но только потому, что это уже вошло в привычку.

— Не пытайся встать! — снова прикрикнул на меня мой партнёр, его голос надломился, а лицо... выглядело обезумевшим.

— Просто дай мне попробовать, — пробормотала я. Казалось, что мой мозг функционировал с задержкой в тридцать секунд, так как слова выходили из меня позже, чем требовалось. Я попыталась перевернуться и пошевелить ногой, но боль...

— Прекрати, мать твою, прекрати! — рявкнул Иван, опустив левую руку и обхватив мою коленную чашечку, слегка поглаживая бедро.

Его рука дрожала.