С любовью, Майкл (СИ)

Я хочу рассказать тебе и о годах, когда тебе пришлось уйти. Это было самое трудное решение в моей жизни. Но позволь я тебе остаться, стань я причиной твоей смерти, и даже дети не удержали бы меня на этом свете. Лисс, я умирал. Я хотел умереть. Я мечтал, как ты кашлять кровью, я не ел, не спал, я сидел на наркотиках, Лиззи! Каждый вечер я принимал снотворное, и мне снилось, как ты ласкаешь меня. Это бывало очень редко, но порой я не мог сдержаться и представлял тебя рядом с собой. Как же я себя ненавидел после этого! Мне хотелось разбить себе голову, причинить боль, почувствовать хрупкость своей жизни. А потом опять начались суды. И ты об этом знала. Я все забыл. Я был в таком трауре по тебе, что забыл о Башире, о домогательствах. Я попытался начать жить, но вновь рухнул, словно кто-то ставил мне подножки. Лиззи, я с радостью принимал то, что со мной делали в камере заключения и в допросной. Единственное, чего я не мог допустить им на меня повесить – это твое убийство. Это было последней каплей, разозлившей меня. Я с содроганием вспоминаю тот период. Принсу тогда пришлось вырасти слишком быстро, он видел, в каком я был состоянии. Я еле ходил, на слушания меня приводили чуть ли ни за руку, потому что мне приходилось принимать тонны медикаментов. Однажды он ударил меня по лицу, выдал пощечину с силой взрослого мужчины, потому что я был никем. Майкл Джексон стал наркоманом, и Принс не мог видеть меня в таком состоянии. Он сказал, что мать бы передернуло, увидь она меня таким, и я ужаснулся. Я очень медленно отказался от лекарств. Это далось мне чрезвычайно трудно. Мы уехали. Сначала в Азию, затем в Ирландию. Несколько лет тишины меня успокоили, я начал вспоминать твои наставления, твою просьбу сделать This is it. Лисс, я чуть не умер, готовя шоу. Мое тело казалось изношенным. У меня болело все, но каждый день я говорил, что со мной все в порядке, танцевал и пел. Меня всегда караулил врач, он давал мне кислород, когда становилось совсем невмоготу. Я просил у него снотворное. Я хотел спать. И не мог. Но к Пропофолу больше не прикасался. Пути Господни неисповедимы. В тот самый день, когда я должен был умереть, я попал в больницу с кровотечением из язвы. Ты бы выдала мне подзатыльник, ведь я забывал поесть. Меня спасли чудом. Наверное, это твои молитвы и твоя любовь держали меня на земле. В клинике Пэрис спросила меня: нельзя ли побыстрее вернуть маму? Они не верили, Лисс, они устали за столько лет. А я верил. Как одурманенный, сумасшедший. Порой, я сам себе казался психом, придумавшим красивую сказку. Но я видел перед собой плоды нашей любви, и это отрезвляло мне мозг. Лиззи, прошу, прости меня, что я не дождался тебя. Еще десять лет я боялся просто не пережить. Я ведь, в самом деле, хотел умереть. И я бросился во все тяжкие. Старый, умотанный, но вновь подтвердивший свое звание поп-короля, отработав такое количество концертов, которое даже не переставлял, что могу. Я выходил на сцену и говорил: смотри, Лисс, это я танцую и пою для тебя. Лисс, это твоя любимая песня. Лисс, ты помнишь, как тебе нравилась Dangerous, это была наша первая песня с сугубо личным смыслом. И эти мысли придавали мне сил. Я падал практически без чувств за сценой. Порой, меня уносили на себе телохранители с врачом на пару. Но все это было для тебя, и я танцевал. Хотя порой мне это напомнило пляски на похоронах. Моих похоронах, Лиззи.