С любовью, Рома (СИ)

Рома взмахнул руками, говоря что-то ещё, но я уже не слушала, схватив с подоконника тетрадь с учебником и забросив рюкзак на плечо, очень быстрым шагом пошла от братьев. Побежать не позволила гордость, хотя внутри всё буквально жгло от желания оказаться как можно дальше отсюда. 

— Соня! — кричал мне вдогонку Кир, но я так и не обернулась, решив, что с меня хватит.

Успокоиться мне удалось лишь на подходе к дому, убедив себя в том, что ничего такого не произошло. Подумаешь, Чернов оказался той ещё сволочью — так я и до этого прекрасно это знала! Просто впредь умнее буду и больше не клюну на все эти его грустные истории о разводящихся родителях. 

От мыслей меня отвлёк вид отъезжающей от нашего подъезда скорой и стайки бабулек, собравшихся в стороне и без лишней скромности косившихся в мою сторону.

***

Рома

— Ну и зачем?! — бурчал Кир по пути домой. — И вот чего ты на неё накинулся?!

Думал прикрикнуть и на него, но весь запал куда-то делся, словно сбежал на пару с Романовой, психанувшей на меня непонятно с чего. Ну да, я был тот ещё хам, не спорю. Но мне казалось, что за этот месяц она уже успела привыкнуть к тому, что я... такой.

— Утихни, а? — вяло попросил мелкого. — Завтра помирюсь.

— Не простит.

— Не нагнетай.

Брат подумал ещё немного и заключил:

— И всё-таки ты поступил плохо.

Наверное, он даже был прав, но признаваться в этом не было никакого желания. У Кира была одна неприятная особенность — совесть, которой он любил доканывать не только самого себя, но и окружающих. 

Недовольные друг другом, мы дошли до дома, который за последние месяцы мало-мальски стал считаться нашим. Но глядя на него, я всё равно скривился. И не то чтобы сильно скучал по Москве... мне не хватало пространства и свободы. Необходимость делить комнату со Стасом и Дамиром бесила до зубовного скрежета.

Дома, как и ожидалось, обнаружились все, кроме мамы, которая уже привычно задерживалась в школе со своими тетрадями. 

Из кухни выскочил Бакс, едва не сбив нас с Киром с ног.

— Брысь, — попытался отпихнуть пса, который настырно пытался лизнуть меня своим шершавым языком. Из пасти у него воняло. — Уйди, кому сказал!

Чем решительнее я старался избавиться от собакена, тем большей любовью он пылал к моему лицу.

Мелкий за спиной противно хмыкнул. Захотелось пнуть обоих.

— И кто ему опять настроение испортил? — в проёме комнаты нарисовался Стас, спрятавший руки в карманы широких спортивок.

— С Соней поругался, — тут же сдал меня Кирилл. Я наградил его полным презрения взглядом и, скинув с себя лоферы, отправился мыть руки.

Иногда я ненавидел это всё: узкий коридор, заваленный обувью, отсутствие возможности уединения, древнюю ванную, которую хотелось закрыть и сжечь, общий шум, создаваемый нами всеми, Бакса, беспрестанно повизгивающего по своей природной дурости. В качестве вишенки на торте — едкое замечание Стаса, брошенное мне вслед:

— Может быть, ей повезёт, и она ещё успеет спастись от этого чудовища.

***

Вечером, пока мать, заперевшись в ванной, висела на телефоне с тётей Леной, а братья резались в КСку, я попробовал закинуть удочку в нужном мне направлении:

«Па, ты когда приедешь? Дело есть».

«И тебе здравствуй, отрок мой», — включил Петросяна родитель.

«Угу. Так когда?!»

«Что-то случилось?»

Я ухмыльнулся и быстрыми движениями пальцев набрал в мессенджере простое: «Соскучился».

Отцовская реакция не заставила себя ждать, высветившись входящим звонком на экране телефона.

Замечательно.

И пусть события развивались по заданному мной вектору, принимать звонок я не спешил, нарочито медленно спустившись со второго яруса нашей с Дамом кровати. Когда-то мама полагала, что я выберу себе в качестве места обитания диван, стоявший у противоположной стены. Сейчас он был завален одеждой и прочим барахлом, которое братья смели со стола. И я в который раз подумал, что правильно сделал, отвоевав у Стаса «верхний этаж», хоть и лазить туда-обратно порой изрядно напрягало.

На кухне было тихо, даже Бакс, разлёгшийся на мамином диванчике, не особо среагировал на моё появление. Только сейчас я провёл пальцем по дисплею, принимая звонок.

— Что ты там натворил? — с ходу накинулся папа. Вопрос был более чем на руку: я даже радостно ударил себя по бедру, не сдержав эмоций и напугав собаку.

— Я?! — возмутился вполне натурально. — Я тут, значит, признаюсь тебе практически в самом сокровенном, а ты со своими подозрениями! Как не стыдно...

Отец, как и ожидалось, не повёлся. Лишь тяжко вздохнул в трубку и повторил: 

— Рома, что ты сделал?

Я почесал кончик носа, с прищуром глядя на пса, который, услышав голос папы, едва ли не вытянулся по стойке смирно, напрягая свой слух.

— Ничего.

— Рома, — добавил металла в голос Александр Дмитриевич.

— Нууу… тебя в школу вызывают, — будто бы между прочим сообщил я.

— Роман. Во что ты там опять вляпался?

Я невольно заулыбался. Наверное, только родители умели произносить наши имена в пятидесяти разных тональностях, где каждый последующий вариант означал новую степень негодования.