С любовью, Рома

Рома фыркнул и принялся стягивать с себя куртку с шапкой. От него немного веяло холодом — в последние дни близость зимы ощущалась всё сильнее. И его красные щёки были тому веским доказательством.

— То есть ты надолго?! — догадалась я, чуть не выронив кошку из рук, после того, как мой одноклассник пару раз наморщил нос, осматривая комнату и усаживаясь на край дивана.

— Ну да, — пожал он плечами, — я пришёл расставить все точки над «i».

— Какие точки? Над какими «i»? — всё-таки отпустила Мусю на пол, уперев руки в бока. Кошка же принялась обнюхивать черновскую куртку, видимо, в поисках мамонта. Надежда, как известно, умирает последней.

Роман Александрович недовольно насупился и попытался прожечь во мне две дырки своим фирменным взглядом. Я же в тайне наслаждалась, разглядывая его: слегка взлохмаченные после шапки волосы, оранжевая футболка с серой толстовкой, тёмные джинсы, весёлые носки с изображением кактусов, огромные часы на запястье и айфон в руках. Несмотря на всю небрежность его внешнего вида, Рома, как обычно, смотрелся дорого, вызывающе и… Он явно был инородным телом в нашей старенькой обшарпанной квартире. И от этого становилось невыносимо грустно. Вспомнились машина его отца и та лёгкость, с которой они тратили деньги на незнакомого им человека. Ну вот скажите, как я в линялой футболке и шортах, которые когда-то давно были джинсами, с волосами непонятного цвета и формы вписывалась во всё это? Ни-как.

— Зря ты пришёл, — в конце концов подытожила я.

— То есть я тебе настолько неприятен?! — едва ли не с отвращением в голосе воскликнул он.

То, что я сама когда-то задавала ему подобный вопрос, как-то совсем выветрилось из моей головы.

— Это-то тут при чём? — всплеснула руками.

— А как ты тогда объяснишь происходящее?! Если тебя так сильно задело то, что… я тебя поцеловал, — тут он подскочил на ноги, я же от неожиданности отскочила назад, испугавшись, что он решит повторить. Или не испугавшись, а где-то в тайне надеясь на что-нибудь подобное. — Ну извини!

Сдавленно сглотнула. Было что-то такое в Ромкином тоне, что заставляло мой пульс сбоить.

— Так вот, значит, в чём дело, — обречённо фыркнул он. — Дружить со мной можно, а всё остальное…

— Что  «всё остальное»?! — не выдержала уже я. — Тебе напомнить, как ты сам от меня шарахался? Едва ли не с зубовным скрежетом реагируя на каждое прикосновение?! Как срывался по поводу и без?!

— То есть в этом всё дело?

— Рома, чего ты от меня хочешь?

— А вопросом на вопрос неприлично отвечать, — оскалился он, вызывая во мне жгучее желание придушить некоторых.

— Ты себя видел?

— А что со мной? — кажется, на самом деле испугался он, быстрым движением касаясь чёлки, словно проверяя, на месте она или нет.

— Вот именно что ничего! У тебя слишком идеальная семья, отец, мать, братья, собака…

 

— Не совсем понимаю, при чём тут мои родители, но тебе напомнить, что они пытаются развестись?

— Да какая разница? Главное, что они делают ради тебя… вас, всё возможное и невозможное. Вы ведь на самом деле не представляете, что это такое, когда есть нечего… когда в доме нет микроволновки, потому что это, блин, не вещь первой необходимости!

— То есть во всём виновата микроволновка? — Ромка глянул на меня как на сумасшедшую, издевательски изогнув бровь.

— Да нет же! Просто… просто мы слишком разные.

Самым смешным в этой ситуации было то, что мы оба так и не назвали вещи своими именами. Цель Роминого визита как бы подразумевалась, но никто из нас ни разу не произнёс её вслух. И я дико боялась того, что попросту всё выдумала.

— Разные для чего?! — неожиданно громко рявкнул Чернов, напугав нас обоих. Мы замерли на месте, глядя друг на друга безумными глазами.

Мир вокруг нас замер, зато за дверью послышались шаркающие шаги.

— Соня, — позвала меня бабушка.

Сердце резко ушло в пятки, и я, плохо понимая, что делаю, схватила Рому за руку и… затолкнула его в приоткрытый шкаф, в самый последний момент успев запихнуть туда же его верхнюю одежду.

Дверь отворилась, и настороженная ба заглянула в комнату. Я же «совершенно беспалевно» вытянулась по стойке смирно.

— С кем ты разговариваешь?

— С… Мусей? — то ли спросила, то ли ответила я. Благо что в этот момент кошка с самым заинтересованным видом сидела на спинке дивана, грозно посматривая в сторону шкафа.

— И она тебе отвечает? — напряжённо уточнила бабуля. — Я два голоса слышала.

— Ну да, — закивала головой. — Я за неё отвечаю. Муся, у тебя лапы слишком разные. Разные для чего?! — последнее предложение я старательно пыталась произнести голосом Чернова. 

— А-а-а зачем это нужно?

Надула щёки, оттягивая время.

— Репетирую.

— Что?

— М-м-м, у нас в школе открывают… театральный кружок…

— Ха, — донеслось из шкафа, пришлось усиленно кашлять и мысленно посылать проклятия домовому (шкафному?).

— Сильно не усердствуй, — попросила ничего не заметившая бабушка. — Тебе об учёбе думать надо.

— Хорошо! — едва ли не на крови поклялась я. Вот только художественной самодеятельности мне не хватало. — Никакого театра.

Бабуля посмотрела на меня с сомнением и, пожелав спокойной ночи, прикрыла за собой дверь.