С любовью, Старгерл

Прокручивая опять и опять в голове события того утра, я даже не могу решить, что стало для меня самым ярким, самым захватывающим моментом – сам восход или то, что ему предшествовало. Я тихонько стояла у края палатки рядом с Арчи. Прямо передо мной располагались санки Бетти Лу. Никогда раньше не думала, что огромная толпа может хранить такую звенящую тишину. В ней не просто отсутствовали звуки. Она была наполнена ощущением чего-то грандиозного. Предвкушением. Благоговением. Все вместе мы созерцали голую стену палатки – словно занавес, который вот-вот должен подняться, открывая нам сцену, – а на самом деле сам должен стать сценой; мы смотрели, ожидали – и такого порыва чистого ожидания мне никогда прежде не приходилось переживать. Мига, когда это случилось, я вовсе не ощутила. Просто – вот, его еще не было, а теперь он тут: длинный тонкий «стебелек» света толщиной с Пусино запястье, тоненький золотой дар светила, преодолевший на своем пути 150 миллионов километров для того, чтобы порадовать нас идеальным сверкающим кругом на полотнище из «Черной кости». Позади меня раздались восхищенно-приглушенные «ахи». Очертания сияющего кольца расплылись, потому что мои глаза наполнились слезами.

– Ох ты, боже мой, – всхлипнул чей-то голос.

– Как прекрасно! – тихо воскликнул другой.

Многим из нас достаточно было просто руку протянуть, чтобы дотронуться до золотого стебля. Но никто не осмелился.

Я почувствовала какой-то рывок. Это Бетти Лу, развернувшись назад, схватила меня за руку и потянула к себе. Я наклонилась.

– Спасибо, – прошептала она. Арчи взял меня за другую руку.

По другую от нас сторону луча возникло какое-то движение. Это Перри сделал шаг вбок и стал тянуть к нему маленькую сестренку – до тех пор пока краешек голубого одеяла не разрезал золотую линию. А парень все продвигал крошечное тельце вперед, и наконец кругляш с солнечными лучиками, приколотый к тому же одеяльцу, наложился в точности на круг света. Они совпали идеально. И дитя, широко распахнутыми глазенками взирая на толпу, казалось, понимало: происходит нечто исключительное. Перри немного подержал Клариссу в этом положении, украдкой посмотрел на меня, кивнул, улыбнулся и возвратился с драгоценным свертком на свое место.

Затем лучик начал расслаиваться, а солнце, поднявшись над горизонтом, залило мир ярким светом. Но люди все стояли, не двигаясь, и наблюдали, как золотой круг бледнеет и расплывается по полотнищу «Черной кости». «Как после фильма, такого захватывающего, что публика не расходится, а сидит и в немом восторге взирает на бегущие титры даже после того, как включили электрические огни», – подумала я. Простая и обычная фраза «Наступил новый день» словно вдруг обрела особенный смысл.

Спустя какое-то время аудитория все же начала потихоньку распадаться на отдельные группы и рассасываться в направлении своих машин и велосипедов. Иногда тут и там раздавались шепотки, но не слишком часто. Многие прикладывали платки к глазам. Меня обняла миссис Хаффелмейер. А также Чарли и многие другие. Пуся с Эльвиной немного попререкались из-за оставшихся солнышек-кругляшей. Затем мой взгляд обнаружил старшую девочку уже по другую сторону заснеженного поля. Она шла за светловолосым мальчиком. Протянула руку и… Только не это! – мысленно вздохнула я, но в следующую секунду расплылась в улыбке. Она не ударила его, а только легонько дотронулась до плеча и резко убрала руку. Эльвина исполнила ритуал Ку. Парень обернулся посмотреть, что случилось, но выражения его лица мне не было видно.

– Смотри, Старгерл! – позвала меня Пуся.

На ручках у нее покоилась маленькая Кларисса. Перри посматривал на них с беспокойством, но Нива широко и блаженно улыбалась, держа под руку Айка.

– Теперь ты! – взвизгнула Пуся и кинулась ко мне.

– Стой на месте! – крикнула я.

Клариссин брат дернулся за ней, но я подоспела первой и перехватила дитя. И никогда в жизни мне не приходилось видеть выражения такой глубокой благодарности на человеческом лице, как в тот момент у Перри. Я немного поболтала с Клариссой, мы познакомились поближе и договорились скоро увидеться вновь. Потом они всей семьей удалились. Ко мне еще подходила мама Арнольда Рита – вернуть Корицу. В общем, когда я опять огляделась вокруг, никого на холме уже не осталось, кроме Арчи, моих родителей и Пуси.

Нет в мире вида более печального, жалкого и бесполезного, чем истекший календарь. Папа стал вытаскивать из земли палаточные шесты и сматывать веревки. Мама подошла ко мне, широко распахнув руки.

– Господи, ты у меня такая молодец!