С любовью, сволочь (СИ)

— Маш, а ты вообще о чем думаешь, а? — Кеший ткнул меня в бок. — Я кому объясняю? Мне не надо, я эту фигню ночью во сне решу.

— Кешка, скажи… — я посмотрела на него искоса, обгрызая ручку. — А я красивая?

— Ты-то? — хмыкнул он. — Тебе как — честно или чтобы приятно было?

— Понятно. Значит, уродина. Спасибо за правду.

— Какие же вы, бабы, душные! Я мог бы сказать, что просто зашибись какая красивая, тебе было бы приятно, но ведь не поверила бы. А знаешь почему? Ты сама считаешь себя, может, и не уродиной, но и не красавицей. Иначе не спрашивала бы. Лидочка вон точно таких вопросов не задаст, потому что уверена в своей неземной красоте. А ты, Маш… — Кеший окинул меня оценивающим взглядом. — Ты необычная. В стандарты не вписываешься, но глаз цепляешь. Хочешь страшную тайну? В третьем классе ты мне очень нравилась. Я даже какой-то стих трагический сочинил. Что-то про кровь-любовь, розы-морозы. Мечтал, что мы с тобой в парк пойдем гулять и я тебе мороженое куплю. Из карманных денег.

— Серьезно? — рассмеялась я. — А чего молчал-то? Счастье было так возможно.

— Боялся, наверно, — он пожал плечами. — А вдруг откажешься? Меня и так тогда гнобили все кому не лень. А потом мне Танька Лосева понравилась из «А». Я ее даже в кино пригласил, но она отказалась. Сказала, что над ней ржать все будут. Я ей ростом до уха был.

— Бедняга. А потом? — я вытащила из пакета печеньку и захрустела, роняя крошки на тетрадь.

— Я прострадал целых два года, пока она не переехала куда-то. В шестом и седьмом мне никто не нравился. Потом Катька Татаренко. И Алиска.

— Одновременно?

— Да. Никак не мог решить, кто больше. Ну а потом Марго пришла.

— Прикольно. А я в Воротынского была влюблена. Пока он в колледж не ушел. Он, наверно, даже не знал, как меня зовут. А сейчас… — хотела сказать, что ни в кого, но не успела.

— А сейчас тебе нравится Мирский, и ты бесишься, что он с Вербицкой, — перебил Кеший.

Я покраснела до ушей. И чуть не подавилась.

— Ничего он мне не… А… откуда ты знаешь?

— Смешная ты, Машка, — ухмыльнулся Кеший. — Это надо совсем без глаз быть, чтобы не заметить. Как он тебя весь год выстебывал, а ты шипела и фыркала. Как будто прямо его ненавидишь-ненавидишь.

Неожиданно для себя я расплакалась. Словно лопнула внутри туго натянутая струна. И ни капли не было стыдно. Странное дело, Кеший всегда был для меня существом из параллельной вселенной. Дурацким клоуном, с которым даже разговаривать не о чем. И вдруг неожиданно оказался совсем-совсем другим. Умным, интересным. И с ним было очень легко.

Вот только как парень Кешка мне ни капли не нравился. К сожалению. А может, и нет. Может, и к счастью. Потому что он был по уши влюблен в Марго и не скрывал этого.

«Это сейчас она взрослая тетенька, учительница, а я пацан-школьник, — сказал он как-то. — Но у нас разница всего шесть лет. Немного времени пройдет, и почти сравняемся».

«Боже, Кешка, — расхохоталась я. — Пока ты подрастешь, Марго сто раз замуж выйдет и детей нарожает».

«Возможно, — он нисколько не обиделся. — Тут как в Булевой логике, вероятность любого события пятьдесят процентов. Либо я на ней женюсь, либо нет. Либо разлюблю, либо, опять же, нет. Довольно большая вероятность, если подумать».

Сейчас он меня не утешал, не успокаивал. Молча ждал, когда успокоюсь сама. И за это я была ему благодарна.

— Все? — спросил, когда перестала всхлипывать и высморкалась в платок. — Будем уже заниматься?

— Да, — кивнула я. — Будем. Только скажи одну вещь, Кеш. Сколько я тебя помню, ты всегда какого-то придурка изображал. Я так тебя и воспринимала. А оказалось, что ты совсем не такой. Зачем?

— Зачем? — переспросил он. — Ты не помнишь, как меня дразнили, когда пришел к вам? Я же был такой мелкий ботан, да еще и шепелявил, потому что пластинки на зубах стояли. И из-за имени. Кеший-леший-попугай. Все стебались надо мной, а я тогда стал стебаться над всеми. Ну и как-то постепенно перестали. А вот я не перестал. Это такая моя защитная оболочка. Мы все носим какие-то маски, Маша.

Надо же! Ведь я буквально только что думала об этом — насчет масок.

Вечером, по пути домой, я вспоминала этот наш разговор. И о масках, и о… Мирском. Кеший предельно четко сформулировал то, в чем я сама себе боялась признаться.

Да, меня все-таки угораздило влюбиться. И я бесилась, если видела Севку с Криськой. Прошло уже почти две недели с того дня, как я ходила к Марго, а потом чуть не напоролась на них. Сначала пыталась убедить себя, что мне нет до этого никакого дела, но все равно разрывало в клочья от злости и ревности.

В тот день, когда он сел с Криськой, она подошла ко мне на перемене и пробормотала, глядя в пол:

«Маш, ты извини меня, ладно?»

«За что?» — я постаралась изобразить безразличие, но получилось, наверно, плохо.

«Ну мы же с тобой столько лет вместе сидели. Не обижайся, ладно? Я с Севой буду. Ты же знаешь…»

С Севой! У меня чуть пена из ушей не полезла.

«Крись, да ради бога! Сиди с ним, — я чуть не сказала „да хоть трахайся“, но прикусила язык. — Кстати, кофточка очень миленькая, тебе идет. А где очки?»