С любовью, верой и отвагой

Но помощь его действительно была нужна. Узел с добром, который Надежда после присяги притащила к себе на квартиру, оказался тяжёлым и большим. В шинель с расстёгнутым хлястиком и связанными узлом полами было уложено много красивых и нужных солдату вещей. Например:

   — суконная тёмно-синяя куртка с фалдами и большим воротником, которую можно было застёгивать на крючки (по-летнему) и на пуговицы (по-зимнему);

   — суконный тёмно-синий довольно широкий кушак на твёрдой, как жесть, подкладке;

   — суконные тёмно-синие парадные панталоны с малиновыми лампасами в два ряда и шириной в вершок каждый ряд;

   — строевая шапка с четырёхугольным верхом, сделанная из картона, проклеенного рыбьим клеем, и по околышу обшитая кожей;

   — султан к ней из белых петушиных перьев высотой в десять вершков;

   — конюшенный мундир, или китель, сшитый из парусины;

   — суконные серые походные рейтузы с чёрной кожей в шагу и на концах штанин, застегивающиеся с каждого бока на восемнадцать пуговиц, обтянутых сукном; короткие сапоги с привинтными шпорами на каблуках;

   — нижнее бельё из полотна: двое портков и три рубахи;

   — два чёрных галстука из сукна;

   — три пары шерстяных носков;

   — две пары портянок;

   — полотенце из холста длиной в два аршина;

   — чёрная лядунка с белой бляхой на крышке и белой перевязью с пришитыми на концах ремешками;

   — портупея из толстой красной юфти; сабля с красным же темляком;

   — суконный серый чемодан;

   — саква для фуража из холста;

   — сухарный мешок;

   — торба с принадлежностями для ухода за лошадью;

   — деревянная фляга, обтянутая жёлтой кожей...

Когда Семашко пришёл к ней, всё это в беспорядке валялось по комнатушке, которую Надежда занимала, а сама она в полном отчаянии стояла перед потускневшим хозяйским зеркалом. Прекрасный коннопольский мундир, украшенный малиновыми лацканами, воротником, обшлагами и выпушками на спинных и рукавных швах, сияющий оловянными пуговицами, был чрезмерно велик ей. Рукава свисали вниз, плечи болтались, на талии между курткой и Надеждой свободно проходил кулак.

   — Что делать, дядя? — повернулась Надежда к Семашко. — Сдавать мундир?

   — Цо? Та не треба, паныч, вам здавать мундиру. Цей згодытесь. Тильки надо зробыть якусь переделку... — заговорил на своём польско-украинско-русском диалекте солдат. Десять лет находился он на русской службе, а русскому языку хорошо не выучился. Впрочем, этого от нижних чинов и не требовали. Твёрдо знать они должны были только слова команд.

   — Нет, тут все перешивать надо, — уныло сказала она. — И рукава, и спинку, и фалды...

   — Не журытесь, паныч. Перешьём за два дни, ежели вы маете гроши.

   — А сколько?

Семашко прищурился. Много брать с однополчанина вроде неловко, а за малую сумму такую работу даже начинать лень. Ничего, пусть москаль заплатит.

   — Два целковых дадите?

Надежда снова оглядела себя в зеркале. Вид ужасный. Ей же не терпелось преобразиться в форменного коннопольца как можно скорей.

   — Согласен!

   — О це добже! — Солдат мигом вытащил из своей фуражной шапки тряпочку с иголками, нитками и булавками и приступил к работе: начал обкалывать и наживлять куртку по-новому прямо на Надежде. Её это не смутило. Под курткой была надета жилетка-кираса.

   — А вы не хуже заправского портного!

   — Та як же ж, паныч! Вже пять разов мундир получал, уси сам и переделывал.

Закончив с курткой, Семашко предложил ей также обколоть и наживить на ней панталоны и походные рейтузы. Но от этого Надежда благоразумно отказалась, сказав, что здесь справится сама, это сделать нетрудно. Затем настала очередь шинели, в ней надо было ушивать плечи и рукава. Потом Семашко занялся портупеей. Он все смелее называл цены, а она — что было делать теперь? — соглашалась.

Наконец дошли до лядунки, которую Надежда бросила под стол. Схватив её за широкую крышку, она вытащила этот предмет амуниции наверх. Здесь по росту надо было подогнать перевязь, и «дядя» уже достал сапожный нож и шило. По его просьбе Надежда надела суму с патронами, заложенными в восемнадцать специально высверленных гнёзд в деревянной колодке. Ох и тяжела была лядунка, сшитая из толстой юфти!

Но когда на грудь Надежде легла и аккуратно её прикрыла, протянувшись от левого плеча вниз, под правый локоть, лядуночная перевязь шириной с её ладонь, тоже сделанная из толстой кожи, гладкой снаружи и шершавой изнутри, Надежда сразу поняла, что это — та самая вещь, которой ей тут давно не хватало. Ведь бывали у неё минуты, когда она чувствовала себя совершенно беззащитной в полку, среди мужчин. Она даже допускала мысль о том, что при нечаянном разоблачении солдаты могут сделать с ней всё, что захотят. Теперь появился ещё один способ скрыть, защитить своё женское естество, и она обрадовалась.

Надежда сказала Семашко, что перевязь и лядунка — очень удобные и очень красивые и посему она будет носить на себе эти предметы амуниции всегда, а также содержать их в наилучшем состоянии. Семашко объяснил, что для этого суму с патронами надо регулярно натирать воском, перевязь — выбеливать при помощи клея и мелко натёртого мела, полируя её затем до блеска свиным зубом.