С любовью, верой и отвагой

   — О чём вы молитесь, сын мой? Я вижу, что скорбь ваша велика.

   — О сестре моей единоутробной, — сказала Надежда и поднялась с колен, вытирая платком мокрые от слёз щёки. — Сегодня утром получил письмо от неё. Хочет сестрица убежать из дома со своим возлюбленным и обвенчаться тайком от батюшки.

   — Весьма неприятное известие, — согласился священник.

   — Потому молил я Богородицу, чтобы прошло сие затмение у сестры моей...

   — Как её имя?

   — Надежда.

   — Вы с ней похожи?

   — Мы — близнецы.

   — Само Провидение привело вас сюда, — торжественно произнёс отец Софроний. — Наша икона известна по всей округе как чудотворная «Матерь Божия Троеручица». Она внимает гласу усердно молящихся. Оставьте записку, и я буду просить об укреплении духа несчастной сестры вашей так, будто она побывала здесь...

На обновление храма Надежда пожертвовала все свои наличные деньги — три золотых червонца и пять серебряных рублей. Священник и дьяк, приятно удивлённые этим, проводили молодого офицера до дверей и видели, как он сел на лошадь и вместе с солдатом, сопровождавшим его, выехал на дорогу, ведущую в деревню Вербилки...

Холодный ветер рвал полы шинелей и бросал им в лицо мокрый снег. Корнет Александров ехал молча, повесив голову на грудь и изредка вздыхал. Белоконь, видя всё это, гадал, что же страшного могло случиться у эскадронного командира на квартире, если взводный выскочил оттуда как пуля, да ещё в слезах, и сразу поскакал в церковь молиться. Будут ли неприятности теперь у всего четвёртого взвода или пронесёт нелёгкая? Очень хотелось унтеру спросить корнета об этом, но опыт долгой службы научил его, что задавать подобные вопросы господам офицерам — себе дороже.

   — Конские рапорты сдал? — вдруг спросил его корнет, шмыгнув носом.

   — Так точно, ваше благородие.

   — Хорошо, что ты меня дождался.

   — Вы приказали, и дождался... А вон, смотрите, сам майор к нам навстречу едет...

Корнет Александров инстинктивно схватился за руку унтер-офицера, и Белоконь увидел, что тень страха прошла по его лицу. Но молодой офицер совладал с собой и отрывисто бросил:

   — Пистолеты у тебя заряжены?

   — Да. Сегодня утром перезарядил оба.

   — Дай один.

   — Что это вы задумали, батюшка барин? — Теперь Белоконь испугался до дрожи в коленях. — Только не делайте смертоубийства! Не ломайте себе жизнь. Вы — молоды, и всё ещё перемелется...

   — Хватит болтать! Стой здесь и жди меня. Пистолет, ну, быстро!

Засунув пистолет за борт шинели, Надежда поскакала к майору Станковичу. Они съехались на дороге саженях в десяти от Белоконя, и он не мог слышать, о чём говорит корнет с эскадронным командиром, хотя очень этого желал.

   — Что сие означает, царица моя? — Станкевич заговорил первым. — Зачем ты сбиваешь с ног в прихожей поручика Текутева и уносишься незнамо куда? Ей-богу, я испугался за тебя...

Он попытался взять Алмаза за повод и поставить рядом с собой. Но Надежда не допустила этого. Она ударила его лошадь хлыстом и, действуя шенкелями и поводом, удержала своего жеребца напротив серой кобылы майора. Видя её лицо, жёсткое и непреклонное, Станкович протянул к ней руку и спросил:

   — Что случилось с тобой?

   — Не прикасайтесь ко мне! — Она выхватила пистолет, взвела курок и приставила дуло к воротнику своей шинели.

   — Осторожнее с оружием! — воскликнул он. — Объясни же, наконец, в чём дело. Мы расстались час назад, и ты говорила мне...

   — Забудьте об этом, ваше высокоблагородие! Забудьте! Я видел украшения для вашей племянницы, и мы повздорили из-за цены на серебряные серёжки. Больше ничего не было...

   — Ничего не было?! — не поверил он своим ушам.

   — Нет. Только маленькая ссора. И вот память о ней... — Она движением шенкеля повернула Алмаза боком к Артемиде и в ту же секунду, направив пистолет вверх, нажала курок. От оглушительного выстрела обе лошади шарахнулись в разные стороны. Пуля, пройдя по касательной, сбила кивер с эскадронного командира, а сам он тотчас крикнул ей:

   — Постой! Брось оружие...

Но Надежда, держа пистолет в руке, на коротком галопе описала круг возле него, потом подвела лошадь ближе, на мгновение осадила послушного Алмаза рядом с майором.

   — Прощай, любимый мой! — услышал он её слова, сказанные с тоской и болью.

Корнет Александров и его унтер-офицер Белоконь умчались. Майор Станкович остался на дороге один: без кивера, с низко опущенной головой и поводьями, брошенными на шею лошади.

12. БЕГСТВО