С Лубянки на фронт

— Быстро с кузова, укрыться за машиной, — скомандовал Плетнев.

Долго не раздумывая, он оставил двух чекистов и нескольких пограничников для охраны «регулировщиков», а сам с тремя оперативниками и солдатами бросился к подъезду дома, откуда была брошена граната и открыта пулеметная стрельба.

Увидев металлическую лестницу, он приказал двум пограничникам наблюдать за ней, а сам с остальными ворвался в подъезд. Вытащив пистолет ТТ, стремительно передернув затвор и загнав патрон в патронник, он подал остальным знак боевой готовности и стал, прижимаясь к стене, подниматься по ступеням лестничного пролета. Не успел он развернуться, чтобы одолеть очередной пролет, как последовал выстрел. Пуля тенькнула о стену и рикошетом полетела вверх. В это мгновение он увидел в полумраке наклонившегося через перила незнакомца, целившегося в кого-то из группы. Плетнев успел опередить бандита и выстрелил первым. Он понял — попал: обмякшее тело обреченного перевалилось через дубовый поручень литого чугунного парапета и полетело вниз вслед гремящему по ступеням пистолету.

— Останьтесь с ним, — капитан приказал одному из чекистов, — остальным — за мной на чердак. Проскочив несколько пролетов, опергруппа оказалась в подслеповатом пространстве. Пока глаза привыкали к чердачной темноте, последовал выстрел в направлении капитана. Пуля прошла над головой и впилась в древесину старой стропилины. Потом послышался топот ног убегающего человека в сторону слухового окна. Неизвестный выскочил на крышу, сполз по ней в направлении пожарной лестницы.

У окна, выходящего на площадь, золотились россыпи пулеметных гильз. Пулемета не было. «Видно, сбросил, гад, с дома», — успел подумать Дмитрий Дмитриевич, как услышал радостный голос оперативника:

— Нашел, нашел вещдок — пулемет…

— Не стрелять по убегающему, — скомандовал Плетнев, а сам стал наблюдать за действиями бандита, который, ухватившись за верхнюю часть лестницы, стал спускаться по ней.

— Всем вниз, — послышалась команда капитана. Пока группа подбежала к лестнице, двое пограничников держали злодея с заломленными за спину руками.

Как только бандита, окруженного чекистами, вывели из-за дома, чтобы присоединить к «регулировщикам» и отвести в Особый отдел шестой армии, на него набросилась толпа. Плетнев несколько раз крикнул: «Не трогать!» А когда не помогло — пальнул вверх из пистолета. Но никакой реакции не последовало. Не столько взволнованная, сколько разъяренная толпа сбила бандита с ног и буквально растерзала…

* * *

Погрузив «регулировщиков», машина Плетнева помчалась в сторону западной окраины города, где располагался Особый отдел шестой армии. В этом районе было относительно тихо. Стены домов побелены, балконы украшали разные цветы, в том числе кашпо с декоративными горшочками, висевшими на темных веревках и блестящих цепочках.

Некоторые местные граждане сидели в кафе и распивали кто чего желал, в основном пиво и кофе. Поразили Плетнева радостные лица девиц, разодетых по-праздничному в ярких спидницах (юбках. — Авт.), белоснежных вышитых кофточках, прикрытых разноцветными стричками — (лентами. — Авт.), шастающих по тротуарам и между домами.

«Отчего они такие нарядные? Откуда радость на лицах — война идет! Неужели ждут приятных гостей — немцев? Поляки для них были врагами, теперь мы такими же стали, — подавай тевтонцев, что ли? Ну они им покажут где раки зимуют. Хоть виляй, хоть ковыляй, а беды и вам не миновать от непрошеных гостей», — подумал Плетнев.

Проезжая по улице с одноэтажными домами, у калитки одного из них он увидел лысого толстячка, внимательно смотревшего в сторону приближавшейся армейской автомашины. Как только она поравнялась с домом, галичанин поднял руку со сжатой в кулак кистью и погрозил воинам.

«Сука, этот непременно с особой гостеприимностью примет немцев и станет всячески помогать им», — подумал капитан с заходившимися на скулах желваками…

Город ожидал перемен через разрушения и приход варваров, которые для местных националистов виделись освободителями. Потом Плетнев прочтет в справке, что один из арестованных агентов абвера, местный гражданин Максим Парасюк, признается, что галичане в одинаковой степени ощущали давление и притеснение и от поляков, и от русских. Евреи для них — это человеческий мусор, от которого надо очищать «чистые терены», загрязненные особенно после революции семнадцатого года и трагичного тридцать девятого.

Где-то далеко-далеко слышались громоподобные глухие артиллерийские раскаты. Это медленно двигалась, постепенно приближаясь к большому старинному городу, война.

Вдали показался отдел. Плетнев несколько раз бывал здесь с проверкой состояния работы коллектива — коллег шестой армии. Сейчас он ехал для оказания конкретной помощи в войне с бандитами и всякой абверовской сволочью. Неожиданно он попросил водителя остановиться. Плетнев узрел интересное явление…