С миру по нитке

Оставался вопрос – кто героиня? Я всегда думал, что в этой роли должна сниматься Ирина Муравьева и сразу поехал к ней, захватив заявку. Мы сидели на кухне, я, Ира и ее муж Леня Эйдлин, мой хороший приятель и одновременно идейный противник: все мои фильмы ему не нравятся, а в «Бабнике» он разрешил Ире сняться только потому, что ему нужны были, оказывается, деньги на новый карданный вал для его «Жигулей».

Сейчас, очевидно, с машиной у него было все в порядке и потому, когда я закончил читать заявку, он сказал:

– По заявке мы ничего не можем сказать, ни да, ни нет. Вдруг ты в сценарии какие-нибудь постельные сцены введешь, или что-то не подходящее для Иры. Напиши сценарий, поговорим.

– Сценарий я должен писать, имея ваше согласие, – сказал я. – Потому что уже через полмесяца у нас начнутся в Коктебеле съемки...

– Через полмесяца съемки, а у тебя нет сценария! – усмехнулся Леня. – И к тому же мы с детьми едем через неделю в Прибалтику.

Никакие мои доводы и уговоры на Леню не подействовали. Он был непреклонен. А как же Ирина Муравьева? Как реагировала она? Отвечу: Ира настолько преданная жена и благодарная актриса (Леня в свое время поставил в детском театре спектакль «Чинчирака», который привлек внимание критиков к Ире), что идти против решений мужа было не в ее правилах. И мне еще казалось, что став знаменитой и любимой зрителями актрисой, она чувствовала какой-то комплекс вины перед Леней: он ее показал всем, вытолкнул наверх, а сам остался в тени... Ира большая умница, очень остроумный человек, прекрасная мать и вообще, домашний человек. И большой мастер играть в слова(это когда из длинного слова, составляют новые слова). Я в этой игре считался в институтские годы тоже мастером и вот как-то в перерыве во время съемок «Самой обаятельной» мы стали играть с ней и я, начав играть спустя рукава, под конец игры немало попотел, чтобы добиться ничьей.

После премьеры «Моей морячки» в Доме Кино, на банкете Ира мне сказала:

– Я жалею, что не снялась в этом фильме.

Я часто вспоминаю одну ирину хохму. В Доме Кино была премьера фильма Параджанова «Сурамская крепость». Все места были заняты уже, а у меня в первом ряду (я всегда сижу в кино на первом ряду)были припасены два места. И я отдал их Лене и Ире. Когда начался фильм я чуть съехал с кресла, приняв свое привычное полулежачее положение.

– Так удобней, – объяснил я обратившей на мой маневр внимание Ире.

Ира тут же тоже сползла и приняла такое же положение.

– Да, так удобней, – сказала она. – И мы теперь можем всем говорить, что лежали рядом на Сурамской крепости.

Ну так вот, Муравьева отпала. А неудачи, как я заметил, только усиливают мой наступательный порыв. Я мысленно перебирал всех актрис, способных сыграть роль в музыкальном (так я видел свой замысел) фильме и все время мои мысли возвращались к Людмиле Гурченко. Должен сказать, что я не был ее поклонником. Даже в период ее наивысшей популярности, когда появилась «Карнавальная ночь» (картина мне до сих пор очень нравится) и все говорили о ее осиной талии и многие мои знакомые в институте были в нее чуть ли не влюблены, я оставался равнодушным: картина хорошая, но актриса мне не нравилась, т.е. это был, как теперь говорят, не мой стайл и, кроме того, мне виделся в ней какой-то этический изьян, а какой, толком разобраться я тогда не мог. Но с годами я вдруг заметил, что мне нравятся песни военных лет в исполнении Гурченко, а тембр ее голоса в драматических фильмах иногда задевает какую-то скрытую мою струну, вызывает резонанс. А уж ее роль в фильме «Уходя уходи» покорила меня и примирила с ней.

Гурченко я видел часто в буфете театра-киноактера, где располагались наши курсы и раз мы даже разговорились с ней в очереди к буфетной стойке. Накануне в «Телевизионном театре миниатюр»

показали инсценировку моего рассказа из «Литературки» и там была занята Гурченко. Я не удержался и сказал об этом ей. Она мне ответила: «У вас отличная новелла. Вы можете ею гордиться». Не могу в связи с этим не вспомнить один случай.

Как-то мы шли с Мишей Пташуком по улице Горького. И вдруг навстречу толпа циган. А Пташук до наших курсов был режиссером в театре «Ромэн». Увидели цигане Пташука и кинулись к нему:

– Мишка, здравствуй! Как дела? Где ты?

Пташук им все рассказал, а потом представил меня:

– А это мой друг, сценарист Анатолий Тер-Григорьян.(Тогда я еще не имел своего псевдонима и вообще ничего, кроме только что написанного дипломного сценария, не имел).

Цигане тут же польщенно заулыбались, изобразили на лице высшую степень радости и почтения и сказали:

– Ну как же!Знаем, знаем, слышали, слышали!

И на какое-то мгновение я поверил, что все это правда, что они знают меня. Слышали обо мне... Только откуда? Неужели они прочли мой дипломный сценарий?

Все это я вспомнил в связи со словами Гурченко по поводу моей новеллы.