С мыслями о соблазнении

– Страшно представить, что бы вы сказали о доме, где я жила, будучи девочкой,

– все еще улыбаясь, заметила Дейзи. – Большая старая ветхая развалина, едва не

рассыпающая на куски. Большая часть мебели исчезла оттуда еще до того, как

мне исполнилось десять.

– Ваш отец был землевладельцем?

Она кивнула.

– Сквайром. Денег у него не водилось. Зато имелось чрезмерное пристрастие к

картам.

– А.

– К тому времени как мне исполнилось двенадцать, он спустил все. Дом

пришлось продать, чтобы погасить долги. Он умер, когда мне было тринадцать.

– Она помолчала, сделала глубокий вдох, затем добавила: – Он пил. Бренди.

Сказать по правде, очень много бренди.

– Должно быть, вам с сестрой пришлось тяжело. А что с вашей матерью?

– Я ее не помню. Она умерла, когда мне едва исполнилось пять. Холера. –

Сцепив руки за спиной, Дейзи вновь склонилась к окну. – Будь она жива, все

могло быть по-другому. Отец мог быть другим человеком.

Себастьян прислонился плечом к оконной раме.

– Сомневаюсь.

Дейзи ощутила внезапную вспышку гнева.

– Вам обязательно всегда быть столь чертовски циничным?

Он пожал плечами.

– Предпочитаю считать себя реалистом. Люди не меняются, Дейзи. Будь ваша

мать жива, ваш отец все равно бы остался тем же человеком, с теми же

слабостями.

Ее гнев угас столь же быстро, как появился.

– Вы говорите, как моя сестра. Когда мы потеряли дом, нам с Люси пришлось

поселиться у кузины, а отец отправился в Манчестер в поисках работы. Он

обещал послать за нами, когда обустроится. Обещал, что позаботится о нас,

перестанет играть в карты и бросит пить. Люси ему не поверила.

Себастьян окинул ее проницательным взглядом.

– В отличие от вас.

– Да, – признала Дейзи. – Я поверила. По сути, я не усомнилась в нем ни на

секунду. Я была совершенно уверена, что он никогда нас не предаст. – Внутри

нее поднялась волна горечи. – Какой же я была дурочкой.

– Нет. Просто вы ожидали большего, нежели ваш отец мог дать.

– В свой тринадцатый день рождения я узнала, что все было ложью. Месяц за

месяцем он обещал вернуться домой, но все откладывал. Тогда я сказала, что

хочу праздник по случаю дня рождения, потому что если мы устроим праздник,

он обязательно вернется домой. Люси все организовала и написала папе, но

предупредила, чтобы я не обнадеживалась сильно, ведь он может и не

вернуться, но я верила, что он приедет.

– А он не приехал.

– О, нет, – возразила Дейзи, – приехал. Явился прямо в разгар празднества, но

пьяным. Я за полтора метра учуяла запах бренди. Как, впрочем, и все

остальные. Надо сказать, – с невеселым смешком добавила она, – праздник

оказался коротким. Все ушли, а между ним и Люси разгорелась ссора. Она

велела ему уходить и никогда не возвращаться. Спустя несколько недель он

умер, и мы узнали, что он так и не прекращал пить и никогда не искал работу в

Манчестере. Все это время он жил на содержании у какой-то женщины.

Выпрямившись от окна, она повернулась к нему, в приступе внезапного

отчаяния, желая понять причину.

– Зачем? – спросила она. – Зачем отец так поступал?

Себастьян отвел глаза.

– Господи, – пробормотал он, – почему вы меня спрашиваете?

– Вы говорили, что сами были человеком крайностей. Что пили и играли. –

Сердце Дейзи вдруг сжалось от страха. – Вы такой же, каким был он?

Себастьян окаменел, и страх еще глубже проник ей в душу, но она настаивала:

– Скажите! Стали бы вы лгать семье, разрушили бы свою жизнь?

– Ради выпивки? Нет. Ради очередной карточной партии? Нет. Позволил бы я

женщине содержать себя? Господи, конечно нет.

Ощутив, как облегчение захлестнуло ее мощной волной, Дейзи прикрыла глаза.

– Но, – тихо добавил он, – у каждого из нас свои слабости, цветочек.

Открыв глаза, Дейзи обнаружила, что Себастьян смотрит на нее. Вопрос

вылетел у нее прежде, чем она успела себя одернуть:

– И в чем же ваша слабость?

Он выпрямился, и Дейзи почувствовала, что между ними словно бы выросла

стена.

– Кажется, скоро время чая, – обронил он. – Нам лучше вернуться.

Дейзи смотрела, как он пересек веранду и уже наполовину спустился с

лестницы, когда она заговорила:

– Вы мне не скажете, верно?

Остановившись, Себастьян обернулся через плечо, и у нее перехватило

дыхание, ибо в глазах его светилась нежность.

– Нет, – ответил он и продолжил свой путь вниз по ступеням.

В последующие две недели Себастьян продолжал писать, как одержимый. К

тому времени как Дейзи спускалась вниз, он уже трудился в библиотеке и

зачастую продолжал работать вечерами, требуя, чтобы ужин ему подали на

подносе прямо туда. Матильда выразила некоторую озабоченность тем, что

племянник столько часов проводит за печатной машинкой, но когда она

спросила Дейзи, что привело к столь непостижимой перемене, та не сумела

внятно просветить ее на сей счет.

Не могла же она поведать его двоюродной бабушке об игре, которую они с

Себастьяном затеяли, и то обстоятельство, что ее должно держать в секрете,

делало оную куда более волнительной. К тому же на него она, кажется,

возымела действие. Дейзи же, напротив, продолжала вымучивать свой роман,

что на удивление не особо ее печалило. Стоило ей взглянуть на неуклонно