С ногой во рту или Язык мой – враг мой

Что касается моей фамилии, Шоумут, то, очевидно, она была модифицирована. Сделал это ещё за много лет до того, как мой отец переехал в Америку, его брат Пиня, тот самый, который носил пенсне и работал музыкальным копировщиком у Шолома Секунды. Фамилия семьи, должно быть, звучала как Шамус или, еще унизительнее, Унтершамус. Слово "унтершамус", означало самый нижайший в иерархии Ветхозаветной синагоги. Таковыми были якобы нетрудоспособные, неполноценные тунеядцы, косматобородые, страдающие смешными недугами типа большая грыжа или золотуха, беднейшие из бедняков. "Orm auf steiffleivent," говаривал о таких мой отец. То есть, "Он так беден, что одет в мешковину." Steiffleivent – это грубая ткань из льна и конского волоса, которую портной вставлял в подкладку сюртука для придания ему формы. Дешевле уже ничего не было – даже саван покойника был дороже. Но вот оказывается, что в Америке имя "Шоумут" носит одна из банковских сетей в штате Массачусетс. Как вам такие кренделя?

Возможно, мисс Роуз, вы слыхали лестные и хвалебные отзывы об идише, но я скажу вам, что язык это жёсткий. Он очень суров и безжалостен. Да, чаще всего он ведёт себя учтиво и дружелюбно, но может быть и грязным: "Не рожа, а параша", т. е. "лицо как ведро с фекалиями" (в идише "свинские" коннотации придают эпитетам особую силу). И если существует Творец подвигнувший меня на такое сумбурное изъяснение, то я, вероятно, благодаря этому горячему буйному языку понравился бы Ему.

Повторюсь, мне хочется верить, что вы читаете всё это с чистой душой и я испытываю к вам глубочайшее почтение. Я безмерно одинок в Ванкувере, хотя виноват в этом опять же я сам. После моего прибытия сюда, местные музыканты пригласили меня на вечеринку, а я не смог им угодить. Мне предложили пройти их канадский тест для приезжих американцев, где один из вопросов звучал так: "Являетесь ли вы сторонником Рейгана?" – Ну как я мог? Решающим же оказался вопрос: "Не станет ли Сальвадор вторым Вьетнамом?" – я вмиг утратил половину присутствующих своим ответом: "Ни за что. Северные вьетнамцы -закалённые воины с многовековыми армейскими традициями. Они реально круты. А сальвадорцы – индейские крестьяне." С какой стати мне прикусывать язык? Какое мне дело до Вьетнама?

Ну а о том, как я прогнал пару-тройку еще не утративших ко мне терпимости участников вечеринки сейчас расскажу. Какой-то профессор УБК (Университет Британской Колумбии) заявил, что Александр Поуп прав касательно полной нереальности зла. Рассматривая последнее с высот теологии. То есть, трезвомыслящей личности вообще невозможно причинить реального зла. "Он несёт какой-то выспренный вздор. Что за чушь!" подумал я, после чего спросил его, "Да-а? По вашей логике смертника можно легко утешить, сообщив ему, что в производстве газовых камер используют драгметаллы." Это было последней каплей, переполнившей чашу их терпения, и теперь я совершаю свои ежедневные прогулки в гордом одиночестве.

Надо сказать, красота здесь неимоверная. Эти снежные шапки гор, эти тихие морские лагуны. Возможности местного порта, как мне сказали, весьма скромны и грузовым судам приходится стоять в очереди (при суточном тарифе $10,000). Наблюдать же как они, бросив якорь, стоят на рейде – сущее наслаждение. На ум приходит «Приглашение в путешествие» Бодлера и строки Хуго «Куда-нибудь, куда-угодно, лишь бы прочь от мира сего». До чего же поражает аккуратность и благоустроенность города, набережные которого омываются кристально-чистыми водами северных морей. В то же время, за городом, у опушки дремучего леса, простирающегося к северу на миллионы квадратных миль аж до мерзлот полярного круга, просто невозможно избавиться от чувства, что прозябаешь на самом отшибе цивилизации.