С ногой во рту или Язык мой – враг мой

Эта его писанина разносит меня в пух и прах. Согласен, если быть объективным, характер мой выдающимися качествами не блещет. Да, я несобран, морально пассивен, бываю рассеян. Но, дескать, я пытался свою инертность выдать за добродетель. Например, я никогда не проверял счета официантов, отказывался вникать в содержание своих налоговых деклараций. Будучи слишком "не от мира сего", чтобы управлять своими расходами, я нанимал специалистов (считай "жуликов"). А вот он, приземлённый Уолиш, был не настолько благороден, чтобы грызться из-за медяков. Для него это было принципом не менее важным, чем честь для шекспировских великих воителей. Когда в обиход вошли кредитные карточки Уолиш, подсчитав (с точностью до четвертого знака после запятой) взимаемые проценты по кредиту и комиссию за обслуживание, порезал карточки жены и швырнул обрезки в ливнесток. Ежегодно он собачился с налоговыми аудиторами, как федеральными, так и региональными. Дескать, никому не дано разжиться за счёт Эдди Уолиша. Практикуя такую скаредность, он равнялся на богачей-скупердяев – первопроходца нуворишей, Рокфеллера, чаевые которого не превышали пяти центов, или миллиардера Гетти, в особняке которого приехавшим к нему на уикенд гостям приходилось пользоваться платными телефон-автоматами. В отношении Уолиша эпитет "прижимистый" был смягчением, поскольку его "прижим" был такой силы, что приводил к полной непроницаемости. И классический капитализм тут был совсем ни при чём. Учитывая то, что Уолиш являлся адептом Брехта, то, очевидно, его скаредность также проистекала от учений Ленина-Сталина. Как он сам сказал, – Если же моё отношение к деньгам было, или кому-то показалось, недостаточно ясным, то, видимо, такова была моя "полуосознанная стратегия".

Уж не хотел ли он этим сказать, что я пытался снискать себе славу еврея, брезгующего грязным долларом? Что пытался претендовать на место в плеяде лучших среди своих? Иными словами, был сторонником ассимиляции? Только вот я никогда не считал лучшими среди своих каких бы то ни было антисемитов. Что касается моего отношении к деньгам, то я не старался прикинуться рассеянным ангелочком – я, мисс Роуз, на самом деле, не совсем в порядке. Мои проблемы в денежных расчётах были результатом того же истерического синдрома, благодаря которому я постоянно ляпаю всякую чушь словно, как говорится, "с ногой во рту". Я, честное слово, страдал тогда и до сих пор не избавился от этого недуга. Нынешний Уолиш забыл уже, что после того, как он посетил психиатра с жалобой на свой восемнадцатичасовой сон, я поддержал его, заявив, что отлично понимаю его проблему. Затем я сказал ему: – В лучшем случае мне удаётся оставаться бодрым около получаса, после чего меня начинает одолевать такая вялость, что хоть бери меня голыми руками. – Я имел в виду летаргическое состояние или сновидное помрачение сознания, в котором за вычетом отдельных моментов прояснений большинство из нас существует. Только вот мне никогда и в голову не приходило выработать стратегию решения этой проблемы.

Ранее я уже говорил вам, что одно время мне казалось, что было бы весьма полезно завести себе ещё одну, липовую, идентичность, и что вскоре я, всё же, отказался от этой идеи. Что же касается Уолиша, то, по его мнению, личность каждого одаренного современного человека является творением его собственного авангардного искусства. Чтобы стать таким творением нужно, следуя персональному плану сценических упражнений, преобразовать свой имидж. Проще говоря, нужно, ломать комедию. Но разве ж это комедия, если ты доверился близкому родичу, а он на поверку оказался аферистом. Я тут имею в виду то, как я позволил моей жене убедить себя поручить решение моих юридических проблем самому младшему её брату. Именно этот самый шурин и доконал меня. В отличие от иных обычных подонков и жуликов, этот был еще и больным на голову. Чуточку терпения, я скоро дойду и до этого.