С носом

Она прошла мимо. Я подождала еще мгновение и тихонько прокралась на четвертый этаж, где наконец-то между «Левой молодежью» и «Книжниками» нашлась дверь, на которой была просто фамилия.

«Каркку» — так там было написано.

Постояла некоторое время на площадке, пытаясь спроецировать, как сказал бы мой сын, возможного клиента. Судя по фамилии, это был плотный мужчина небольшого роста, волосатый с головы до ног, который умеет валить лес, дома и женщин и любит почесать спину о ствол ближайшей сосны.

Не знаю, откуда я это взяла, но картина получилась вполне убедительная. Я решительно нажала на кнопку звонка, и как-то потрясающе быстро дверь распахнулась, и сотворенная в моем мозгу картина тут же рассыпалась.

В дверном проеме, внезапно образовавшемся в стене, возникли крыши домов на другой стороне площади, кусок неба и ствол, который никак не вписывался в пейзаж. Мужчина, наверное, был ростом два двадцать или даже выше, если бы так сильно не сутулился. Все остальное составляли начинающиеся где-то на уровне моих глаз, одетые в белые джинсы кривые ноги, невероятно длинные руки, которые заканчивались огромными, похожими на орудия труда ладонями, и непропорционально большая, какая-то карапузья голова — ее и без того кричащую несуразность подчеркивали очки с толстыми, как бутылочные донышки, линзами и широкими дужками, какие можно теперь увидеть только в старых телепередачах.

Все это как-то удалось отметить про себя, хотя один вид этого существа навевал на меня холодный ужас, так что пришлось даже глядеть как бы мимо, будто высматривая, не появилось ли за окном, на другой стороне площади, чего-нибудь интересного. Там были дома.

— В чем дело? — спросил великан, не то чтобы грубо или недоброжелательно, а как-то даже заинтересованно, с чего это вдруг кто-то решил позвонить ему в дверь. Через толстые стекла казалось, что его глаза находятся невероятно далеко, словно смотришь в бинокль задом наперед.

Я немного откашлялась и произнесла:

— Добрый день.

— И правда, день, — сказал он. — А я и забыл. Добрый. Чем обязан?

— Я делаю экономику, — сказала я по-детски напористо, но потом в горле точно встала большая кость. Слова вдруг закончились, и, хотя в голове что-то крутилось, все сколько-нибудь вразумительное, что я пыталась направить в сторону рта, застревало на полдороге, натыкаясь на тропинки, заваленные буреломом, и увязая в склеротических сосудах.

— Надо же, — сказал Каркку-великан и нацепил огромную улыбку на свою ужасную голову. У него были ровные, идеально белые зубы, почти заводского производства. — Большая ответственность для одного человека, — продолжил он и снова улыбнулся. Он был очень доволен собой, даже как-то по-мальчишески, будто он вдруг понял, что можно поиграть в «смешную сцену в кино».

— Исследование, — выдавила я наконец. Пальцы в ботинках совершили нервное волнообразное движение торжества справа налево и обратно. — Исследование экономики, — уточнила я. — Делаю исследование, исследую, то есть опрашиваю. В общем, хотела бы. Минуту. Вашего времени. С вами. Провести. Исследование!

Последнее слово я почти выкрикнула. Состояние было ужасное, и отчаянно хотелось плакать: вроде я достигла того уровня, на котором уже умеешь ладить с людьми, но это, этот колосс, каприз природы или вообще не знаю что, страшил меня несообразностью как внешних форм, так и своим идущим откуда-то изнутри живым дружелюбием. Все казалось идиотским и злило, но в очень небольшой степени я все еще кое-что соображала. Вероятнее всего, какая-нибудь огромных размеров мысль развеселила его еще до того, как я нажала кнопку звонка. И вдруг именно это показалось самым ужасным: осознание того, что он совсем не хотел обидеть, впрочем, понравиться тоже, просто ничего не хотел.

— А я думал, вы продаете что-нибудь, — немного помедлив, сказал он задумчиво, и его маленькие глазки сделали где-то глубоко в глазницах какое-то движение. — По чем же вы будете спрашивать, ну или спрашиваете? И что за это дадут?

Я проигнорировала первый вопрос, а на второй буркнула только, что хорошее настроение. Невозможно даже представить, насколько ужасно лязгнул мой голос на выходе изо рта, но тут же я почувствовала, что от этого дурацкого упрямства мое лицо начало заливать густой краской. Хотелось успокоиться и объяснить все, но слова опять застряли где-то на уровне пазух носа. Я посмотрела мимо великана, за окном что-то происходило, но должно было пройти время, прежде чем я поняла, что на другой стороне площади на крыше дома устанавливают новую неоновую рекламу. Текст прочитать не удалось. В глазах было смятение, впрочем, как и во всем остальном.

А потом пришло оно, спасение, в виде телефонного звонка. В сумке задребезжало, и я вытащила телефон на свет — света, правда, в подъезде не было, — телефон жужжал и светился, и это был словно луч разума во тьме, сын, это снова он, молодец, какой же он молодец, как вовремя позвонил. Изо всех сил нажала на кнопку — хорошо хоть ноготь не сломала, приложила трубку к уху и закричала: «Алло!»