С окраин империи. Хроники нового средневековья

Еще одно отличие может крыться в системе стилистических и риторических норм, которая влияет на восприятие комбинаций из единиц содержания и выражения как общепринятых или нетрадиционных. Фраза / позвольте мне уходить / неграмотна для выпускника вуза и абсолютно грамотна для сельского жителя с севера Италии: обоим планам выражения соответствует одна и та же единица плана содержания. Однако выпускник может использовать / позвольте мне уходить / для иллюстрации нарушения лингвистической нормы, тогда как другие адресаты восприняли бы ее как норму.

Коммуникатор, например, может считать совершенно нормальным, что герои «Обрученных» или «Трех мушкетеров» ходят в плащах и шляпах с пером, но тот же костюм в калифорнийской коммуне хиппи он воспримет как стилистическую причуду, а менее образованный адресат отнесет оба иконологических явления к размытой коннотации «древности» или «легенды».

На высшей ступени этих риторических правил расположены текстуальные принципы, или типология жанров. Наша высокоразвитая культура четко различает трагическое, комическое и драматическое: невозможно представить себе историю, которая начинается как классическая трагедия – и по сюжету, и по языку, – а заканчивается триумфальной победой главного героя над врагами, свадьбой и финалом из разряда «и жили они долго и счастливо». Случись такое, пришлось бы использовать нарочито драматичный язык, чтобы подчеркнуть пародийный характер и подвести к парадоксальной развязке.

Но одна и та же история, представленная в различных контекстах, может восприниматься как комедия, будучи трагедией, или как трагедия, будучи подчеркнуто парадоксальной. Разная реакция Дон Кихота и Санчо Пансы на одни и те же события – наглядная иллюстрация столкновения между законами жанра на примере двух культур, которые существовали бок о бок в один исторический период.

На сегодняшний день главная задача заключается в изучении подкодов и систем содержания «второстепенных» культур. И самое первоочередное – это не тест на восприятие, а географическая карта культур и бытующих в них разных систем правил и подправил.

Дело это непростое, поскольку до сих пор неясно, что такое «второстепенная культура».

Мы ни в коем случае не противопоставляем господствующую культуру древней второстепенной культуре: примитивная культура, как и цивилизованная западная культура, тоже грамматизирована (хоть и по-другому). Когда мы говорим о второстепенных культурах в промышленно развитой стране, это не имеет никакого отношения к высокоинтеллектуальной и примитивной культурам. Культуры осков или самнитов[461] в Италии уже давно нет, зато есть культура бедняков, маргиналов, то есть второстепенная культура(-ы).

Ее нельзя считать цельной, поскольку она появилась в результате незавершенной ассимиляции господствующей культуры со следами исчезнувших примитивных культур. Сегодня официальной моделью для культуры такого типа можно считать «массовую культуру», то есть совокупность (или продукт) всего комплекса моделей, предлагаемого господствующей культурой посредством массмедиа, и комплекса интерпретаций, который создает второстепенная культура, формируя определенное поведение, чувства, систему мнений.

Очевидно, что рабочий испытывает влияние самых разных моделей: с одной стороны, установившейся на заводе классовой культуры, которая зачастую обладает упорядоченной формой господствующей культуры (и подает себя как альтернативу ей), с другой стороны, модели, насажденной массовой культурой сверху. Какая система ценностей и семиотических законов может родиться из подобного союза? Нам об этом почти ничего не известно.

Доподлинно известно лишь то, что Массовой культуры в понимании сторонников апокалиптической массмедийной социологии не существует, так как массмедийная модель взаимодействует с другими моделями (как то: следы древних культур, классовая культура, черты высокоразвитой культуры, почерпнутые на школьных уроках, и пр.). Трудность создания карты, которая отражала бы системы содержания адресатов, состоит в том, что культура масс слишком многогранна и вдобавок постоянно изменяется под воздействием массмедийных моделей (не говоря о всевозможных экономических, социальных и прочих обстоятельствах).

Фаббри противопоставляет теории дефицита свою гипотезу: если высокоразвитая культура в значительной степени грамматизирована (то есть она не скрывает, что создает сообщения посредством метаязыка, признанного всеми ее пользователями), то культура масс только текстуализирована. «Как и фольклор, массовая культура эффективнее, когда автор остается в тени, а текст подан как уже укоренившийся, как порождение одновременно очевидного и неявного кода».