С открытым сердцем. Истории пациентов врача-кардиолога, перевернувшие его взгляд на главный орган человека

Если, как говорил Ослер, большинство трагедий в нашей жизни имеют артериальную природу, то источником большинства печалей человечества являются жировые бляшки. Отрезая кровообращение, обструктивные бляшки вызывают сердечные приступы и инсульты, а это самые распространенные причины смерти. К 1960-м годам шло интенсивное исследование механизмов, провоцирующих эти состояния. В 1961 году Фрамингемское исследование подтвердило, что холестерин является фактором риска для развития ишемической болезни сердца, но не объяснило, почему это происходит. В течение следующего десятилетия ученые установили, что, когда концентрация холестерина в крови становится слишком высокой, маленькие частички холестерина могут прорываться через внутренний слой стенки сосуда и закрепляться в его стенках. Поначалу это не представляет никакой опасности, но вскоре холестерин вступает в реакцию с кислородом, образуя свободные радикалы, которые травмируют близлежащие клетки. Травмированные клетки посылают химические сигналы – запрашивают помощи у тела, – и к месту травмы устремляются белые клетки крови, стремящиеся исправить нанесенный ущерб. Там они превращаются в клетки-макрофаги, пожирающие холестерин. Разбухшие от избытка холестерина макрофаги преобразуются в «пенистые» клетки, покрывающие стенку. Они продолжают поглощать холестерин до тех пор, пока не переполняются, после чего исторгают вязкую массу захваченного холестерина обратно в стенку. Вступает в силу эффект домино – к травмированной стенке сосуда вновь устремляются макрофаги, их становится все больше, и разрыв в сосуде продолжает увеличиваться. Рубцовая ткань накладывается, словно крышка, поверх опасного супа из жира, пищеварительных ферментов, продолжающих атаку макрофагов и мертвых клеток, – это и есть полноценная атеросклеротическая бляшка. Поначалу артерия расширяется, компенсируя нарастание бляшки на внутренней поверхности, но постепенно травма стенки увеличивается до стадии, когда нарост бляшки начинает вдаваться внутрь сосуда и начинает перекрывать кровообращение[50].

К началу 1960-х годов у врачей уже было общее понимание физиологии атеросклеротических бляшек, но как их было лечить? Как и с любой трубой, поначалу надо было обнаружить то место, где она забилась, что в темных закоулках человеческого тела уже было не самой простой задачей. Одним сумеречным октябрьским деньком в 1958 году, всего через два года после получения Вернером Форсманом Нобелевской премии, Мейсон Соунс, руководитель лаборатории сердечной катетеризации в Кливлендской клинике, нашел решение этой проблемы.

Как и Форсман, Соунс был слегка безумен. Даже в эпоху, когда врачи жили своими исследованиями, он неизменно возглавлял списки энтузиастов. Он систематически работал до полуночи и курил в лаборатории катетеризации, удерживая сигарету стерильным пинцетом. Затем, вместо того чтобы пойти домой к жене и детям, он менял белую грязную рубашку, поддетую под халат, на свежую и отправлялся в находящийся поблизости отель, чтобы выпить. Медсестры и секретари прятались от него в дамской комнате. Вскоре, догадавшись об этом, он колотил в дверь всякий раз, когда у него было дело, требующее их сиюминутного внимания. Как и Форсман, Соунс был резким и склонным «наезжать» на окружающих. Как и его великий предшественник, Соунс перескочил через этап экспериментов на животных и начал сразу с демонстрации на людях. Как и у немца, у него хватило наглости – а возможно, и удачливости, – чтобы стать первым.

Коронарные артерии отходят от аорты, главной артерии тела, чуть ниже аортального клапана. В 1950-х годах кардиологи, опасаясь вводить катетер прямо в коронарные артерии, в огромных объемах вводили контрастный краситель в корень аорты, надеясь, что часть его затечет в коронарные артерии и позволит рассмотреть их на рентгене. Такой «неизбирательный» подход был, скорее, видимостью исследования, предтечей полноценного, и редко давал содержательные снимки.

Одним октябрьским утром Соунс готовился ввести контраст в корень аорты для подготовки двадцатишестилетнего мужчины к проведению операции на открытом сердце, когда катетер случайно проскользнул из аорты в правую коронарную артерию. Во время своей ординатуры я узнал, что благодаря изгибу аорты ввести катетер в правую коронарную артерию даже проще, чем этого избежать. Соунс тоже знал об этом, а потому всякий раз, когда катетер проскальзывал мимо цели, он вытягивал его на несколько миллиметров, чтобы вернуть в аорту. В отличие от прошлых случаев, в этот раз его ассистент наступил на педаль подачи контраста прежде, чем Соунс успел вернуть катетер в аорту, и закачал в правую коронарную артерию пациента 50 кубиков рентгеноконтрастного красителя.

В письме одному из своих коллег Соунс так описывал этот судьбоносный случай: