С открытым сердцем. Истории пациентов врача-кардиолога, перевернувшие его взгляд на главный орган человека

Одним из этих энтузиастов был Чарльз Доттер, рентгенолог в Орегонском университете. На конференции 1963 года в Праге он предсказал, что ангиографический катетер может быть «больше чем просто инструментом диагностики. Если подойти к его использованию с воображением, он может превратиться в важный хирургический инструмент». Доттер, также известный в отдельных кругах как «Безумный Чарли», был необычным человеком: скалолазом, орнитологом и наркоманом-амфетаминщиком. Для процедур он использовал гитарные струны в качестве направляющей проволочки, а во время конференций с помощью паяльной лампы делал в своем отельном номере кустарные катетеры из тефлоновой трубки.

Однажды, читая лекцию по сердечной катетеризации, рентгенолог закатал рукав рубашки и продемонстрировал, что еще утром ввел себе в сердце катетер. Продолжив лекцию, он подключил себя к осциллографу, демонстрируя и записывая значения давления в камерах своего сердца.

Шестнадцатого января 1964 года Доттер провел первую терапевтическую процедуру, использующую катетер, названную им ангиопластикой, на восьмидесятидвухлетней пациентке по имени Лора Шоу, которая попала в его рентгенографическую лабораторию с гангреной ноги, вызванной обструкцией артерии. Ее конечность была темной, инфицированной и уже покрылась коркой. Несмотря на ужасную боль, она продолжала отказываться от ампутации конечности. Доттер провел ей паллиативную процедуру – он ввел в ее заблокированную артерию проволоку через кожу с тыльной стороны колена, а затем нанизал на нее последовательно увеличивающиеся катетеры, чтобы расширить сосуд, утрамбовывая бляшки в стенки сосуда, как «следы ног в мокрый песок». Процедура оказалось успешной. Боль Шоу прошла, и инфекция отступила. Она умерла два года спустя от сердечного приступа.

За эту и дальнейшие процедуры восстановления просвета сосудов в ногах Доттер получил широкое признание. В 1964 году журнал Life, самое популярное периодическое издание в стране, опубликовал на целом развороте фотографию Доттера, позирующего во время проведения одной из своих процедур по освобождению сосудов от тромбов. «Работа приносит свои плоды, и это приятно, но бывает, что она нервирует и расстраивает, – сказал Доттер в своем интервью журналу. – Когда ангиопластика была совсем новой процедурой, мне приходилось мириться с множеством подлых высказываний, таких, как: „Он придурок, нельзя на слово верить данным, полученным от его плохо задокументированных, бесконтрольных экспериментов“, – и это далеко не самые неприятные из них. Я рад, что оказался достаточно толстокожим, чтобы продолжить свои изыскания».

Ангиопластика была процедурой «прочистки трубы», и сам Доттер нередко называл себя «сантехником». «Если сантехник может прочистить трубы, то мы можем прочистить кровеносные сосуды», – говорил он. Тем не менее его метод был грубым и примитивным и нередко приводил к банальному отодвиганию бляшек вниз по артерии, где они расщеплялись, переходили в более мелкие сосуды и забивали уже их.

Нередко в процессе ангиопластики случались и травмы сосудов, приводящие к разрывам, кровотечениям и скарификации[51] стенок. Иногда процедура и вовсе приводила к отрыву тромба, который перемещался вниз по артерии, а затем вызывал инфаркт и отмирание тканей. Доттер предполагал, что более управляемое расширение сосудов будет безопаснее и эффективнее, но сам он так и не смог разработать эту процедуру.

Следующий важный шаг к победе над бляшками был сделан еще одним немецким врачом, Андреасом Грунтцигом, в конце 1960-х годов, когда он решил поработать с катетерами Доттера. Как и многие великие изобретатели в сфере кардиологии, Грунтциг в глубине души был инженером. Его двухкомнатная квартира в Цюрихе находилась через дорогу от места, где Джеймс Джойс написал большую часть «Улисса», а его кухонный стол, заваленный рисунками, ножами, пластиковыми трубками, воздушными компрессорами и залитый эпоксидным клеем был, по сути, рабочим местом художника. Грунтциг ночи напролет мог работать над прототипами катетеров. Когда к нему приходили коллеги – в любое время дня и ночи, к вящему неудовольствию давно страдающей от его увлечения жены, – он приглашал их на кухню и приставлял к работе. Грунтциг, с гривой черных волос и густыми усами, был привлекательным и харизматичным человеком. Как и его легендарный предшественник Форсман, Грунтциг любил риск и в свободные выходные летал над Швейцарскими Альпами на своем одновинтовом самолете. В отличие от Форсмана, он обстоятельно подходил к работе и вдохновлял своих последователей.

Грунтциг задался целью добавить на конец своего катетера надувной шарик, который был бы тонким, но достаточно крепким, чтобы не сдуться и не лопнуть при контакте с покрытыми бляшками стенками сосудов.